Скилуром и его сыновьями, каковых было по одной версии 50, но другой — 80 (S trab., VII. 4. 3). Названные укрепления служили опорными пунктами (όρμη-ηρίοις) в борьбе скифов с митридатовским войском. Никаких сведении, определяющих более точно местоположение крепостей IIαλακιον, αβον и Νεάπολ'.ς. Страбон не сооб щает. В диофантовской надписи упоминаются Хабеи (Χαβαίοι) и Неаполь (IPK. I2. 352, 13 и 29) как города, лежавшие «в середине Скифии» (εις μ,ετχν xîy ίκυθίαν). Повидимому, под одним из них подразумевается глав Hbiii скифскиii город, бывший на месте симферопольского городища Кер менчик. Побыли ли это Хабеи или Неаполь? Поскольку в диофантовской надписи Неаполь в обоих случаях назван вторым, взятием которого как бы завершались боевые действия Диофанта, можно думать, что Неаполем именовался основной скифский государственный центр в Крыму. Но это, разумеется, лишь догадка. Никаких более веских доводов привести пока невозможно, и поэтому локализация Неаполя на месте городища Керменчик должна рассматриваться как предположительная, хотя и весьма вероятная. Ни у Плиния, перечисляющего ряд внутренних негреческих городов Крыма (P J in. N. ii., IV, 85), ни у Птолемея город Неаполь не упоминается. Возможно, город имел еще и свое чисто местное, тавроскифское наименование, обозначавшее примерно то же. что у гре ков выражалось словом Νιάπολις, т. е. Новгород.

Попытка Уварова подтвердить локализацию Неаполя на месте Кер-менчика ссылками на надписи, оказавшиеся на амфорных ручках и содержавших якобы имя города Неаполя, была совершенно правильно в свое время отвергнута Беккером (Р. Becker. Die Herakleoti.sche Halbinsel in archäologischer Beziehung. Лейпциг. 1856, стр. 46). хотя сам он напрасно искал Неаполь на месте Инкермана. Найденная позднее в Херсонесе надпись в честь Диофанта лишила всякого основания гипотезу Беккера, поскольку, согласно этой надписи, и Хабеи, и Неаполь находились в глу бипе Крыма.

4 Состояние Ольвии в последние десятилетия III в. до и. с нора штельной яркостью и конкретностью отражено текстом декрета в честь ольвийца Протогена (IPK. Is, 32), оказавшего городу значительные услуги в момент наиболее тяжелого положения, которое последний переживал «вследствие войн и неурожаев» (διά τε τούς πολέμους κχ'ι τας αφορίας), как сказано в названном декрете. Вместо прежней, преимущественно мирной, обстановки, в которой протекали взаимоотношения Ольвии с окружавшими ее скифскими племенами, теперь наступила тревожная нора войн и почти непрерывного нажима на Ольвшо со стороны причерноморских варварских племен, что весьма отрицательно отзывалось не только на экономическом, но и на политическом положении города. Затруднения, которые испытывала Ольвия в связи с обострением ее взаимоотношений с соседними варварскими племенами, вселяли надежды на освобождение ольвийским рабам и зависимому населению, обитавшему в окрестностях Ольвии. Последнее обстоятельство создавало еще большую неуверенность и страх у господствующих слоев рабовладельческой Ольвии. Подробный разбор декрета в честь Протогена см.: П. В. Латышев. Исследования об истории и государственном строе г. Ольвии. СПб., 1887, стр. 66 сл. — В определении времени, к которому относится ольвийский декрет в честь Протогена, ученые до сих пор не достигли согласованного решения. Одни исследо нагели склонны повышать дату декрета, относя его еще к первой половине III в. Ростовцев считает, что декрет относится ко времени около 260 г., поскольку эта дата лучше всего, по его мнению, согласуется с упоминаемой в декрете угрозой нападения на Ольвию галатов, под которыми следует, вероятно, видеть племя бастарнов (Gnomon. 1934, т. X, 1, стр. 2 сл.). Другая крайняя точка зрения выражается в том, что прото-гейовский декрет относит «о времени около 180 г. (Ф. С л ю-с а p е н к о. Грецько-скитськ! взаемовьдносини IJ ст. пер. Хр. Науковий юбьлейний .ιδίρππκ в честь Масарика. Прага. 1У2Г>. стр. 268 сл.). Как показывают археологические исследовании Ольвии. на протяжении первой половины III в. город, несомненно, находился еще в состоянии экономического благополучия, что выражалось как в оживленной торговле, так и в обширном городском строигельгтпе. Все это совершенно не вяжется с тем бедственным положением Ольвии. которое рисует декрет в честь Протогена. Поэтому отнесение последнего к столь раннему времени, как предлагает Ростовцев, представляется мяло вероятным. Волее правильна датировка, принятая большинством исследователей. — около 230 г.. т. е. время, близкое к концу U I в. — началу II в. до н. э,

5 Poly b., IV, 4—5 = SC, I. стр. 440—441.

6 S trab.. XI. 2, 12.

7 A. B. Ope ni н и к о в. Этюды но нумизматике Черноморского побережья, ИРАИМК, I, стр. 225 сл.

8 Polyaen. Strat., VIII. 56 = SC. I. стр. 568.

9 Комментарии к надписи см.: P. X. Л ёпе р. Херсонесские надписи. ИАК. выи. 45, стр. 23—39. — Договор был заключен при посредничестве Рима в связи с окончанием четырехлешей войны, которую Фарнак 1 вел с коалицией малоазийских царей Пергама, Вифинии и Каппадокии. Во время этой войны понтийский царь овладел рядом греческих городов на малоапийском берегу Черного моря: Синопою, Котиорой. Керасунтом и Тпем. В связи с этим ряд других городов в том числе Гараклея Понтийская. опасаясь быть присоединенными к Понгийскому царству, примкнули к коалиции противников Фарнака. Херсонес выступал, очевидно, на стороне своей метрополии, стремясь не допустить потери ею своей независимости. Вместе с тем Херсонесу удалось, повидимому, использовать поддержку со стороны сарматов, которые в этой войне, как можно думать, являлись союзниками Херсонеса. поскольку их объединяла общая вражда к скифам. В мирном договоре 179 г. принимал участие сарматскпй царь Гатал (Polyb., XXV, 2=SC, I, стр. 444).

10 Юридическим основанием для обращения Херсонеса за помощью к понтийскому царю мог служить мирный договор о дружбе 179 г.

11 Strab., VII, 4, 3.

12 Strab., VII, 4, 7.

13 Strab., VII, 4, 4.

14 С. А. Жебелев. Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре. ВДИ. № 3 (4), 1938, сгр. 49—71. — Большой заслугой С. А. Жебелева является то, что он вскрыл глубокий социальный характер восстания скифов на Боспоре во главе с Савмаком, справедливо видя в этом восстании движение угнетенных масс Боспорского рабовладельческого государства против своих эксплоататоров. Выводы С. А. Жебелева, принятые большинством советских историков,встретили критическое к себе отношение со стороны некоторых ученых (Коцевалов, Ростовцев и др.). Основное возражение критиков С. А. Жебелева сводится, прежде всего, к толкованию слова έκτρεψαντα. С. А. Жебелев привел ряд веских доказательств в пользу того, что указанное слово, производное от глагола έκτρεφειν, нужно толковать в смысле «вскормленник». Стало быть, Савмак — царский раб, «вскормленник» боспорского царя Перисада. Критики оспаривают такое толкование, предложенное