был выношен еще в мае, когда де Вабр созвал первое послевоенное совещание Международной ассоциации уголовного права в нюрнбергском Дворце юстиции. Недавно учрежденная ООН придала ему новый толчок своим призывом к «прогрессивному развитию международного права». В ООН тоже собирались обсудить Нюрнберг и его наследие. Пока Трайнин готовился к дебюту в Париже, Молотов и Вышинский полетели в Нью-Йорк, где представляли советские интересы на Генеральной Ассамблее ООН, в здании, отстроенном в парке Флашинг-Медоуз в районе Куинс. Новые международные институты превращались в зримые центры силы и дипломатии, и советские руководители твердо намеревались участвовать в их формировании.

* * *

Осенью 1946 года Париж был хмур[1403]. Война оставила свой след на всех европейских городах и их жителях – бывший премьер-министр Уинстон Черчилль в сентябре того года написал, что они были «трепещущей массой изможденных, голодных, измученных заботами и растерянных людей»[1404]. Бесчинства нацистов по всему континенту – массовые зверства и бессмысленные разрушения – поставили цивилизацию на колени. Но после Нюрнберга появилась надежда. МВТ, введя в глобальный дискурс такие понятия, как «преступления против мира», «преступления против человечности» и «геноцид», положил начало многогранному диалогу о том, как можно расширить международное право для защиты человечества от его худших порывов.

24 октября Трайнин приехал в Париж и присоединился к компании из около двухсот юристов и судей из двадцати четырех стран. Он намеревался с трибуны конгресса протестовать против нюрнбергских оправдательных приговоров и изобразить Советский Союз мировым лидером бурно растущего послевоенного движения за мир и права человека. Но по приезде был огорошен тем, как радикально изменилась политическая ситуация во Франции после июньских выборов. Поддержка левых значительно ослабла. Как это повлияет на конгресс? Поставят ли Трайнина в сложное положение западные юристы своими нападками на новые «социалистические демократии» в Восточной Европе? К облегчению советского посланника, конгресс прошел достаточно гладко – хотя, как он докладывал в Москву, участники разошлись во мнениях о содержании термина «демократия». Главной темой конгресса была незаконченная работа в Нюрнберге, и с этим большинство соглашалось. Делегаты высказали коллективное недовольство оправдательными приговорами Яльмару Шахту и Францу фон Папену. Они также заявили, что Трибунал без необходимости слишком узко определил преступления против человечности, ограничив их преступлениями, совершенными от имени государства-агрессора во время войны. Трайнин в обращении конгрессу добавил свою собственную критику, упрекнув Трибунал за то, что тот позволил немецким промышленникам, поддерживавшим Гитлера, избежать суда[1405].

Конгресс принял три резолюции, которые в совокупности сформировали амбициозную повестку развития международного права. Первая призывала ООН составить международный билль о правах человека. Вторая определяла преступления против человечности как преследование или уничтожение индивидов и групп по признаку национальности, расы, религии или убеждений и декларировала, что нацистские массовые убийства на основе этих критериев можно определить как геноцид. Эта резолюция также рекомендовала создать международный уголовный суд по таким преступлениям. Так началось переопределение геноцида (который в Нюрнберге считался военным преступлением) как преступления против человечности – и как уголовно наказуемого деяния вне контекста войны. Третья резолюция, предложенная Трайниным, требовала созвать второй международный военный трибунал для суда над немецкими промышленниками. Перед закрытием конгресс проголосовал за создание новой организации – Международной ассоциации юристов-демократов. Он назначил на две его руководящие должности Трайнина и французского юриста Рене Кассена[1406].

Трайнин в Париже хлопотал об организации международного суда над промышленниками. Тейлор, который остался в Нюрнберге готовиться к американскому процессу над немецкими врачами, осуществлявшими нацистскую программу «эвтаназии», беспокоился из-за такого развития событий. Он знал, что никто на американской стороне не заинтересован в дальнейшем сотрудничестве с Советским Союзом. 30 октября он написал письмо Роберту Джексону, который только что вернулся в Верховный суд. Процесс над промышленниками «в умах всех ошибочно связался с вопросом о международном процессе», – отметил Тейлор. Президент Трумэн может спасти ситуацию, объявив, что американцы будут судить промышленников в Германии сами, без других союзников. Затем Тейлор предложил, чтобы Трумэн ясно дал понять, что не только промышленники предстанут перед судом. Американские судебные процессы в Германии охватят «представителей всех важных сегментов Третьего рейха», включая министров Имперского кабинета, милитаристов, служащих СС и полиции. В конце письма Тейлор призвал действовать дипломатично. Если Трумэн пойдет дальше и объявит, что правительство США больше не будет участвовать ни в каких четырехсторонних процессах военных преступников, он должен сформулировать это так, чтобы «не повредить престижу Лондонского соглашения», заключенного в августе 1945 года, которое задало рамки Нюрнбергу и все еще было очень важно «для развития международного права в области военных преступлений»[1407].

Нюрнберг был у всех на уме. Это было исключительное событие. Окажет ли оно влияние на будущее международного права?[1408] Если да, то какое? Пока международный конгресс юристов в Париже определял повестку, Генеральная Ассамблея ООН обсуждала кодификацию международного права. На первой сессии Генеральной Ассамблеи Трумэн похвалил Устав Нюрнбергского трибунала за то, что тот указал путь к предотвращению новых войн. На следующий день Генеральный секретарь Трюгве Ли (до последнего времени служивший министром иностранных дел норвежского правительства в изгнании) призвал «как можно быстрее» превратить принципы, лежащие в основе Нюрнбергского процесса, в постоянное международное законодательство[1409]. Генеральная Ассамблея также приняла на рассмотрение предложение Китая, Индии и Кубы подготовить резолюцию с осуждением преступления геноцида. Они указали на главную ошибку нюрнбергского приговора и объявили возмутительным то, что убийство государством его собственных граждан вынесено за рамки международного интереса[1410]. Через несколько недель британский делегат в ООН – бывший нюрнбергский обвинитель Шоукросс – предложил, чтобы Генеральная Ассамблея объявила геноцид «международным преступлением, за которое индивидуально отвечают главные и второстепенные виновники, а также государства»[1411].

В Лондоне Комиссия Объединенных Наций по военным преступлениям (КОНВП), которая весь прошлый год продолжала расследование мелких военных преступлений, тоже обсуждала Нюрнберг и его значение. На заседании 8 ноября югославский юрист Радомир Живкович, недавно вернувшийся с Международного конгресса юристов, положительно отозвался о резолюции конгресса, требовавшей включить преступления против человечности в новый кодекс международного права ради защиты прав человека[1412]. Члены КОНВП также поддержали мнение, что нюрнбергскую дефиницию преступлений против человечности стоит пересмотреть. По заключению КОНВП, тот факт, что в нюрнбергском приговоре это обвинение применялось ограниченно, как побочный продукт войны, не должен служить прецедентом, потому что МВТ был оккупационным судом с юрисдикцией только над Германией[1413].

* * *

Вернувшись в Вашингтон, Биддл начал продумывать свои следующие карьерные шаги и вскоре инициировал свою собственную кампанию за оформление нюрнбергского наследства. Он рассматривал нюрнбергский приговор в его письменной