В экипаж «707» входили две красивые стюардессы.

Перо уговорил их обнять Тейлора и сфотографировал. Он пригрозил передать фотографию жене Тейлора Мэри, если Тейлор когда-нибудь подведет его.

Большинство из них слишком устали, чтобы заснуть, но Гейден вернулся в роскошную спальню и улегся на широченную кровать. Это вызвало легкое раздражение у Перо, ибо он полагал, что постель по праву принадлежит Саймонсу, как старшему по возрасту и с виду совершенно вымотанному.

Но Саймонс беседовал с одной из стюардесс, Анитой Мелтон. Она была жизнерадостной блондинкой-шведкой под тридцать лет, с несколько своеобразным чувством юмора, необузданным воображением и склонностью ко всему иностранному. Эта женщина была чрезвычайно забавна. Саймонс узнал в ней родственную душу, человека, которого ни в коей мере не заботит, что о нем думают другие, – личность. Она нравилась ему. Полковник понял, что в первый раз со смерти Люсиль почувствовал влечение к женщине.

Он действительно вернулся к жизни.

Рон Дэвис начал ощущать дремоту. Он решил, что огромная кровать обеспечивает достаточно места для двоих, так что отправился в спальню и улегся рядом с Гейденом.

Гейден открыл глаза.

– Дэвис? – недоверчиво спросил он. – Какого черта ты делаешь в постели рядом со мной?

– Не парься, – ответил Дэвис. – Теперь сможешь рассказывать всем своим друзьям, что спал с негром. – Он закрыл глаза.

Когда самолет подлетал к Франкфурту, Саймонс вспомнил, что несет ответственность за Пола и Билла, и снова вернулся к размышлениям, экстраполируя возможности вражеских действий. Он спросил Перо:

– Имеет ли Германия договор с Ираном о выдаче преступников?

– Я не в курсе, – признался Перо.

Саймонс пронзил его своим взглядом.

– Я узнаю, – добавил тот.

Перо позвонил в Даллас и потребовал к телефону Тома Люса, адвоката.

– Том, у Германии с Ираном есть договор о выдаче преступников?

Люс промолвил:

– Я на девяносто девять процентов уверен, что нет.

Перо передал это Саймонсу.

Саймонс сказал:

– Я видел, как убивали людей, которые погибали, потому что на девяносто девять процентов были уверены, что пребывают в безопасности.

Перо сказал Люсу:

– Давай обеспечим стопроцентную уверенность. Я перезвоню через несколько минут.

Они приземлились во Франкфурте и заселились в отель на территории аэропорта. Похоже, эти люди возбудили любопытство немецкого администратора за стойкой, который тщательно записал номера всех их паспортов. Это усилило тревогу Саймонса.

Они собрались в номере Перо, и тот вновь позвонил в Даллас. На сей раз он переговорил с Т. Дж. Маркесом.

Т. Дж. сообщил ему:

– Я позвонил в Вашингтон адвокату по международному праву, и он полагает, что договор о выдаче между Ираном и Германией существует. Он также сказал, что немцы, похоже, весьма законопослушны в отношении подобных вещей, и, если получат запрос задержать Пола и Билла, они немедленно примутся за дело и сделают это.

Перо изложил все услышанное Саймонсу.

– О’кей, – сделал свои выводы Саймонс. – На этот момент в игре нам не стоит идти на риск. В этом аэропорту в подвальном помещении есть кинотеатр с тремя залами. Пол и Билл могут спрятаться там… а где же Билл?

– Ушел покупать зубную пасту, – сообщил кто-то.

– Джей, пойди-ка поищи его.

Кобёрн вышел.

Саймонс сказал:

– Пол отправится в один зал с Джеем. Билл пойдет в другой с Кином. Пэт Скалли будет стоять на часах снаружи. У него есть билет, так что он сможет войти и проверить других.

Интересно было видеть, подумал Перо, как вводятся в действие переключатели и начинают вращаться колесики по мере того, как Саймонс вновь превращается из старика, расслабившегося в самолете, в командира десантников.

Саймонс продолжал:

– Вход на железнодорожный вокзал находится в подвальном помещении, возле кинотеатра. Если будет хоть какой-то признак тревоги, Скалли выведет всех четверых из кинотеатра, и они поедут на метро в центр города. Там возьмут напрокат автомобиль и уедут в Англию. Если ничего не случится, мы выведем их из кинотеатра, когда настанет время садиться в самолет. Итак, давайте проделаем это.

Билл находился в торговом зале. Он поменял некоторую сумму денег и купил зубную пасту, зубную щетку и расческу. Ему пришла в голову мысль, что свежая рубашка заставит его вновь почувствовать себя человеком, так что он отправился поменять еще немного денег. Он стоял в очереди в обменный пункт, когда Кобёрн потрепал его по плечу.

– Росс хочет видеть тебя в отеле, – негромко сказал Кобёрн.

– Это еще зачем?

– Я не могу говорить об этом сейчас, тебе необходимо вернуться.

– Ты, должно быть, шутишь!

– Пошли.

Они отправились в номер Перо, и тот объяснил Биллу, в чем дело. Тот с трудом мог поверить своим ушам. Он был уверен, что находится в полной безопасности в современной цивилизованной Германии. «Буду ли я хоть когда-нибудь находиться в полной безопасности?» – гадал Билл. Неужели Дадгар станет преследовать его до конца света, не прекращая своей деятельности, пока Билл не возвратится в Иран или не будет убит?

Кобёрн не знал, действительно ли существовала какая-то вероятность того, что Пол и Билл попадут в беду здесь, во Франкфурте. Однако он на самом деле уже знал цену хитроумным предосторожностям Саймонса. Многое из того, что запланировал полковник за прошедшие семь недель, окончилось ничем: атака на первую тюрьму, замысел выкрасть Пола и Билла из-под домашнего ареста, вывоз через Кувейт. Но затем некоторые события, предусмотренные Саймонсом, действительно осуществились, зачастую самые, казалось бы, нереальные: тюрьма Гаср была взята приступом, и Рашид оказался там; дорога в Серо, которую тщательно разведали Саймонс и Кобёрн, в конце концов, стала путем их побега; даже требование Полу и Биллу выучить наизусть всю информацию из их фальшивых паспортов оказалось чрезвычайно существенным, когда человек в длинном черном плаще начал задавать вопросы. Кобёрна не надо было убеждать: что бы ни говорил Саймонс, все это имело для него значение.

Они спустились вниз, в кинотеатр. Показывали три фильма: два – порнографических, а третий – «Челюсти II». Билл и Тейлор выбрали «Челюсти II». Пол и Кобёрн отправились полюбоваться обнаженными красотками Южного моря.

Пол таращился на экран, умирая от скуки и усталости. Фильм шел на немецком языке, хотя диалоги и не играли особой роли. Что может быть хуже, подумал он, чем плохой фильм с индексом Х?[20]Внезапно до него донесся громкий храп.