Строка, которая меньше всего понравилась Бьянке — вязкий голос Карли особенно ее смаковал, — звучала так: «You had me several years ago».[288] В списке возможных источников вдохновения фигурировали и другие ловеласы, в частности Уоррен Бейти,[289] а автор песни кокетливо отказывалась называть имена. Но Бьянка не усомнилась ни на миг. Позже она признается, что из всех женщин Микова прошлого, этого вечно растущего царства, Карли Саймон больше всех подрывала ее веру в себя.

Домашние неурядицы поблекли, когда 23 декабря на родине Бьянки в Манагуа случилось мощное землетрясение: погибли 5000 человек, ранены 20 000, 80 процентов зданий уничтожено. Ее давно расставшиеся родители по-прежнему жили в Манагуа, но отчаянные звонки из Лондона весь сочельник и все Рождество не помогли их разыскать. 26 декабря Мик позвонил Лесу Перрину с одним из тех заданий, которые надлежало выполнять сию минуту, даже если вся страна празднует Рождество. На сей раз «сию минуту» он хотел не «харлей-дэвидсон», а авиаперевозку предметов первой необходимости в Никарагуа.

В конце концов он почти все сделал сам — нанял чартерный рейс для себя и Бьянки, срочно перелетел в Манагуа с одной краткой остановкой в Кингстоне, на Ямайке, где они взяли груз медикаментов, в том числе вакцину против тифа. В Манагуа он увидел смерть, руины, убожество — и не дрогнул, он уделял внимание миллионам, а Бьянка между тем безуспешно дергала за всякую ниточку, ища родителей; звездная пара так успешно скрылась с глаз мировой прессы, что некоторые британские газеты сообщили, будто Мик пропал без вести. Наконец, в канун Нового года, его тесть и теща, живые и здоровые, нашлись во втором по величине городе Никарагуа Леоне.

По общему мнению, первый случай, когда рок-музыканты, отбросив эгоизм и самоудовлетворение, использовали свое могущество с гуманитарными целями, — «Концерт для Бангладеш» Джорджа Харрисона в 1971 году. Однако Мик — казалось бы, абсолютный эгоист — ненамного от него отстал. Сразу после возвращения из Никарагуа, в краткой паузе перед дальневосточными гастролями, он мобилизовал «Стоунз» на благотворительный концерт в помощь жертвам никарагуанского землетрясения. Концерт состоялся 18 января 1973 года в лос-анджелесском «Форуме» — на разогреве выступили Сантана и «Чич и Чун»,[290] а в результате было собрано 350 тысяч долларов, которые Америка вложила в никарагуанскую благотворительность. Кроме того, Мик отдал куртку, а Кит гитару для продажи на аукционе одной лос-анджелесской радиостанции плюс Мик выложил деньги из своего кармана — по имеющимся данным, 150 тысяч долларов.

Как отмечали некоторые циники, концерт невероятно поспособствовал имиджу группы в глазах американского правительства; кроме того, таким образом Мик доказал Бьянке, что не настолько тщеславен. И все же это в лучшем виде Мик — а вскоре, как оно нередко случается со звездами, явится и Мик в худшем виде.

Два года Марша Хант скрывала, что родила от Мика дочь Кэрис. Что еще поразительнее, за свое молчание она не требовала регулярных крупных выплат. Как она объяснит позже, она просто радовалась, что Мик признает свое отцовство и хочет видеться с дочерью. В припадке идеализма, возможного, пожалуй, только в шестидесятые, Марша верила, что в итоге он поступит с их общим ребенком как полагается.

Женитьба на Бьянке и грядущий второй ребенок поначалу вроде бы не изменили его отношения к Кэрис. Мик обещал, что дочь приедет к нему во Францию, и сдержал слово; летом 1971 года, вскоре после свадьбы, он пригласил Маршу с ребенком в провансальский анклав «Стоунз».

Однако, когда они прибыли, выяснилось, что жить им предстоит не с Миком и Бьянкой в Биоте, а с Миком Тейлором и его женой Роуз в Грассе, — все равно что у слуги поселить. В Биот Маршу пригласили всего раз, на ужин, где Мик и Бьянка почти все время болтали по-французски, прекрасно зная, что она ни слова не понимает. Затем Мик разок повидался с Кэрис — пробыл с ней всего час. Уезжая, Марша, к своему смущению, вынуждена была попросить у него 200 фунтов на оплату счетов, которые ждали ее в Лондоне.

По большей части она содержала себя и Кэрис, работая певицей и фотомоделью, хотя со времен «Волос» слава ее существенно угасла. Лишь в случаях крайней нужды она через лондонскую контору «Стоунз» просила денег у Мика. Ей редко требовалось больше пары сотен фунтов, и они всегда поступали тут же. Когда в 1971 году Бьянка родила Джейд, Мик поначалу возжелал познакомить своих дочерей. Он пригласил Маршу с Кэрис на Чейн-уок и сфотографировал ее в саду — на коленях у нее сидит Джейд, Кэрис играет рядом.

Летом 1972 года, когда «Стоунз» готовились к американским гастролям, Маршу позвали в ФРГ солисткой группы «22». Она хотела взять Кэрис с собой и попросила у Мика 600 фунтов, чтобы прихватить и няню; как всегда, деньги ей послали без вопросов. Как-то вечером в немецком кафе Кэрис опрокинула на себя чашку чая и сильно обожгла руку, ногу и грудь. Марша помчалась с ней в местный американский военный госпиталь, затем позвонила в США Мику — тот, как она потом вспоминала, ужасно встревожился и предложил помощь. Договорились, что Марша как можно скорее вернется с Кэрис в Великобританию, а Мик оплатит частную клинику.

Ожоги были довольно серьезные, и Кэрис пролежала в клинике десять дней. Марша ночевала у нее в палате, отлучившись всего раз, на выступление в Уэльсе, — очень нужны были деньги. Счет за лечение составил 75 фунтов, но обещанные деньги от Мика так и не пришли. Марше пришлось среди ночи сбегать из клиники — там к ней были добры, и она сильно угрызалась. Позже, когда они с Миком встретились в Лондоне, он беспечно отмахнулся: мол, она бы на эти деньги, наверное, «туфель накупила». Тут терпению Марши, ее такту и вере в его доброту пришел конец, и она наняла адвоката.

По сравнению с четырьмя миллионами долларов, которые, по прогнозам, должны были заработать «Стоунз» на гастролях по Америке в 1972-м, ее желания были скромны — трастовый фонд в 25 тысяч фунтов, которые Кэрис получит, окончив школу лет шестнадцать спустя. Марша надеялась, что Мик согласится по-хорошему, но ее молодой адвокат предусмотрительно отправился в магистратский суд и получил ордер — судебную повестку предполагаемому отцу. Планировалось, что Марша поговорит с Миком и попросит трастовый фонд; повестку доставят, только если Мик ей откажет.

Рандеву состоялось под памятником принцу Альберту в Гайд-парке, через дорогу от Королевского Альберт-холла. Мик пришел один, как Марша и просила, и они сидели под памятником, а адвокат спрятался у подножия лестницы в парк. Если Мик скажет «нет», Марша должна была покачать головой. Вскоре она подала сигнал, и адвокат подошел. «Вы Мик Джаггер?» — спросил он (несколько избыточно — он был пылким поклонником «Стоунз»). «А кто спрашивает?» — огрызнулся в ответ Мик. Адвокат вручил ему повестку, тот глянул, рявкнул: «Да пошел ты!» — и ее разорвал.