Сложный и неуклюжий процесс еще не завершился, когда США наложили свое вето на резолюцию. Затем Киркпатрик получила уведомление из Вашингтона, в котором ей предписывалось объявить, будто бы она воздержалась от вето, если бы ее известили своевременно. Что она и проделала. То было худшее из зол. Американцы ухитрились не вызвать удовольствия ни у кого и задеть всех. Самая хрусткая реплика Киркпатрик репортерам звучала впечатляюще: «Вы не понимаете, что происходит? Я сама не понимаю». Будто бы нарочно стремясь совсем посадить себя в лужу, никто из американских политиков, похоже, не уведомил о ситуации Рейгана до того, как тот оказался рядом с миссис Тэтчер в Версале во время следующего ланча. Она гордо молчала, пока толпа репортеров осаждала Рейгана, добиваясь от него объяснений подобным «шараханьям из стороны в сторону». Будучи в неведении относительно предмета вопроса, президент лишь произнес уклончивое: «Вы поймали меня далеко-далеко оттуда».

Второй инициативой являлся «план из пяти пунктов» от Рейгана, официально переданный Тэтчер в Версале 3 июня. Данная схема урегулирования, разработанная Министерством иностранных дел США в сотрудничестве с коллегами из внешнеполитического ведомства в Лондоне, представляла собой попытку рассматривать кризис Фолклендских островов в международном контексте. Цель состояла в привлечении неких государств как третьей стороны для миротворческой операции после отступления Британии и Аргентины. Уже шли переговоры с Ямайкой, Бразилией и, вероятно, с другими латиноамериканскими странами. Хэйг уверил британцев в готовности США в таких обстоятельствах тоже принять участие: важная гарантия против «ползучего аргентинского суверенитета» в глазах Лондона.

Разговоры о мире обнажили многие старые раны в военном кабинете. После взятия Гуз-Грина и прибытия генерала Мура с подкреплениями в виде 5-й бригады у министров создалось мнение, будто Порт-Стэнли падет от одного короткого и хлесткого удара. Однако командование сухопутных сил, как выяснялось, вновь связывали трудности тылового обеспечения в деле переброски живой силы и боеприпасов через Восточный Фолкленд. Когда британцы закрепились на позициях вокруг Стэнли, Левину оставалось утешаться только тем фактом, что, с переходом руководства войсками в руки Мура, министры не смогут больше жаловаться на неадекватность уровня командования. Начальники штабов буквально утопили военный кабинет в тактических брифингах, объясняя, почему взятие очень хорошо охраняемого города без гражданских потерь и с минимальным уроном у военных выльется в продолжительную и до боли кропотливую операцию. «Полагаю, министры несколько устыдились из-за своего поведения после Сан-Карлоса», — заметил один чиновник, а некий министр из военного кабинета признался: «Мы учились на своем опыте: раньше мы ждали быстрой победы, но теперь стали с большей готовностью прислушиваться к советам военных».

В данном контексте новые шаги по направлению к мирному урегулированию не имели и малейшего шанса на успех. Безусловно, ведомственные интересы в предотвращении битвы за Порт-Стэнли вполне заслуживают права называться значительными: как Министерство иностранных дел, так и Министерство обороны наряду с начальниками штабов хорошо осознавали неизбежность тяжелых потерь в предстоящем сражении, а также степень ущерба, каковым в долгосрочной перспективе грозило оно любым надеждам на итоговое разрешение кризиса вокруг Фолклендских островов. Военная победа, казавшаяся недавно единственным путем к свету в конце тоннеля в фолклендском вопросе, теперь, похоже, сулила удлинить этот тоннель. Для министров вроде Нотта и Пима казалось приемлемым все, лишь бы не пришлось дислоцировать на спорной территории постоянный британский гарнизон и держать ухо востро перед неизбежными поползновениями аргентинцев с материка. Если Британия изъявляла готовность принять администратора ООН до начала войны на суше, не лучше ли будет согласиться на сей вариант теперь, дабы избежать дальнейших людских потерь?

Американский военный историк, Фред Икл (которому случилось служить заместителем секретаря в Пентагоне в пору Фолклендской войны), отмечал, что момент неизбежной победы или поражения часто есть самый иррациональный аспект любого конфликта[444]. Те, кто вот-вот проиграет, призывают свои войска предпочесть «погибнуть с честью», но не допустить стыда принятия поражения за столом переговоров (приказы обычно исходят из находящихся в безопасности штабов). Те же, кто стоит на пути к победе, убеждают своих в том, что «кровь наших павших на войне» велит не давать никакой пощады врагу и отказать ему в какой бы то ни было возможности компромисса. Подобное применимо к ограниченной войне в той же мере, как и к глобальной. Отказывающийся от переговоров во время битвы, как заметил в ходе Корейской войны Омар Брэдли, «перескочит от сравнительно малого конфликта к куда большему тупику, заплатив еще более высокую цену». Точно следуя представленному выше мрачноватому сценарию действий, генерал Галтьери приказал своим войскам на Фолклендских островах «сражаться до последнего солдата». По его заявлению, сражению за Порт-Стэнли суждено было стать лишь одной из битв в долгой войне. Между тем 6 июня Сесил Паркинсон выступил по британскому телевидению и поведал зрителям, что «после высадки десанта в Британии произошла радикальная смена настроений». По его словам, «аргентинцам не будет места на этих островах или в тамошней новой администрации». Ни о каком вопросе совместного суверенитета не может быть и речи. «Мы должны приготовиться удержать вновь обретенное». Иначе говоря, пользуясь широко цитируемыми британской прессой словами сержанта-знаменщика, участвовавшего в боях за Фолклендские острова: «Если стоило воевать за них, то стоит и удерживать». Поступательное ужесточение позиции Британии по мере продолжения войны на суше вело ее к очередной неделе мучительной агонии и смертей. Оно в конечном счете не позволило достигнуть длительного решения проблемы Фолклендских островов, явившегося бы частью плодов победы.

«Высадка морского десанта — это вам не битва на европейской равнине».

Солдат Королевской морской пехоты в Фицрое

Победа 2-го батальона Парашютного полка при Гуз-Грине неизмеримо подняла моральный дух сухопутных сил. После многих дней проволочек они достигли очевидного успеха, заявив аргентинцам о своей совершенной готовности отвоевать у них Фолклендские острова любой ценой и любой кровью. Как бы там ни было, битва развеяла существовавшие у британцев надежды запугать и одолеть неприятеля с помощью лишь демонстрации военных мускулов. Тогда словно бы сложилась образцовая схема, применимая ко всем действиям на протяжении оставшегося периода войны: какую бы позицию ни занимали аргентинские защитники, для разгрома противника требовался упорный и последовательный натиск. Британское командование утратило весь энтузиазм в отношении шансов на успех подготовленного на скорую руку и проведенного без должной поддержки наступления на врага в Порт-Стэнли. Бригадир Томпсон и его штаб считали крайне важным обеспечить каждый батальон артиллерийским прикрытием с максимально возможным количеством боеприпасов — вероятно, около 500 выстрелов на каждое орудие. Ведение боев за Гуз-Грин несоизмеримо облегчилось бы, имей 2-й парашютный более сильную огневую поддержку. Ошибку ни в коем случае нельзя было повторить. Но вертолет «Си Кинг» обладал способностью нести за раз не более 60 снарядов на ствол. Передвижение четырех батарей из шести артиллерийских орудий каждая вместе с боеприпасами через весь Восточный Фолкленд для битвы с противником на его основных позициях представляло собой огромную по сложности задачу. Это и в самом деле стало главной проблемой тылового обеспечения в течение оставшегося времени боевых действий, каковая только возросла с прибытием на поле сражения 5-й бригады.