Джон Бальфур и его адвокат хотели знать, почему полиция не сочла нужным поделиться с ними информацией о кукольных гробиках, немецком студенте и странных играх по интернету.

А начальника полиции весьма интересовало, что намерен предпринять в этой связи его заместитель Карсвелл.

Не удивительно, что теперь Карсвелл жаждал только одного – крови человека, который заварил эту кашу.

Служебный автомобиль заместителя начальника полиции, за рулем которого сидел верный помощник Карсвелла инспектор Линфорд, затормозил перед входом в Гэйфилдский участок, который гудел, как растревоженное осиное гнездо. Сегодня на утренний инструктаж вызвали всех, кто так или иначе имел отношение к делу Бальфур, – патрульных, детективов и даже экспертно-криминалистическую бригаду из Хоуденхолла, и большой зал был набит, что называется, под завязку. Между тем день еще не вступил в свои права, и мостовая после ночного дождя была сырой и холодной. Колин Карсвелл ясно ощущал это через тонкие кожаные подошвы своих начищенных туфель.

– Идет!… – испуганно воскликнул кто-то, когда Линфорд, открыв для начальника пассажирскую дверцу, снова ее закрыл и, слегка прихрамывая, вернулся на водительское место. Послышался шелест бумаги – полицейские поспешно прятали с глаз долой сегодняшний выпуск газеты-таблоида, раскрытый на одной и той же странице. Первой в зал вошла Джилл Темплер – она была одета как для похорон и даже под глазами залегли черные тени. Она шепнула что-то на ухо Биллу Прайду, и он, оторвав уголок от прикрепленного к планшетке листа бумаги, выплюнул в него комочек жевательной резинки, которую он нервно жевал последние полчаса. Когда в зале наконец появился Колин Карсвелл, по рядам собравшихся пронеслась легкая рябь: полицейские и детективы непроизвольно выпрямлялись и поправляли одежду.

– Кто отсутствует? – громко спросил Карсвелл.

Ни тебе «доброго утра», ни «спасибо, что собрались» – привычный для утреннего инструктажа протокол был отставлен, что само по себе указывало на важность момента.

Джилл Темплер перечислила несколько больных и командированных. Карсвелл рассеянно внимал – судя по всему, его не особенно интересовало, что ему говорят. Не дав Джилл закончить перекличку, он выступил вперед и заговорил.

– В наших рядах – предатель! – произнес он так громко, что его можно было услышать и в коридоре. Потом Карсвелл сделал паузу и, нахмурившись, пристально посмотрел на стоявших перед ним людей, словно стараясь заглянуть каждому в глаза. Но этого ему показалось мало, и он сделал несколько шагов по проходу между столами, чтобы добраться и до тех, кто стоял у дальней стены. Нескольким сотрудникам пришлось подвинуться, однако, несмотря на тесноту, они освободили достаточно места, чтобы грозный заместитель начальника полиции не дотронулся до них даже случайно.

– Да, леди и джентльмены, среди нас появился «крот»! – повторил Карсвелл. – Мерзкая маленькая тварь с плохим зрением и жадными, загребущими лапами… Кроты не любят, когда их вытаскивают на свет, предпочитая скрываться под землей… – В уголках его губ появились белые пятнышки слюны. – Когда я обнаруживаю в своем саду характерные кротовые «кучки», я раскладываю ядовитую приманку, и кроты дохнут. Некоторые из вас могут возразить, что кроты, мол, так устроены и не могут иначе. Они просто живут своей кротовой жизнью и знать не знают, что роют в чьем-то саду, где царят спокойствие и порядок. Да, они не знают, что портят корни цветов и деревьев, но, вне зависимости от этого, кроты остаются вредными животными и, следовательно, подлежат уничтожению… – Карсвелл снова ненадолго замолчал. Пока он возвращался по проходу на прежнее место, в зале царила полная тишина. Собравшиеся провожали начальника глазами, и только Дерек Линфорд, незаметно вошедший в зал вслед за боссом и остановившийся у двери, высматривал в толпе детективов Ребуса – своего заклятого врага.

Присутствие Линфорда, казалось, еще больше вдохновило Карсвелла. Круто повернувшись на каблуках, он снова встал лицом к аудитории.

– Я допускаю, что это могла быть ошибка. Каждый из нас может случайно оговориться, без этого не обходится. Но в данном случае об оговорке не может быть и речи – слишком уж большой массив служебной информации стал достоянием газетчиков. – Он сделал еще одну паузу. – Возможно, кто-то смалодушничал и уступил грубому шантажу… – Карсвелл слегка пожал плечами. – Вы и сами хорошо знаете – такие, как Стив Холли, стоят на эволюционной лестнице даже ниже кротов, они – пиявки в вонючем пруду или даже просто грязная пена на поверхности. – Он провел рукой в воздухе, словно разгоняя эту самую пену. – Стив Холли думает, что ему удалось испачкать нас в грязи, в которой он роется, но это не так. Игра не закончена, и мы все это знаем. Мы – команда, черт побери, и именно так – вместе – мы работаем! Каждый, кому это не по нраву, может подать заявление, и его переведут на другое, более спокойное место. Как видите, леди и джентльмены, все предельно просто, только… – Он понизил голос. – Только прежде чем принимать решение, подумайте о жертве, подумайте о ее родных и друзьях. Подумайте о том горе, которое они пережили. Именно для них мы порой готовы вывернуться наизнанку, стремясь раскрыть преступление, – для них, а не для читателей желтых листков и наемных писак, которые поставляют им их ежедневную жвачку.

Разумеется, кто-то из вас может недолюбливать других членов команды или даже меня, но почему вы поступили так с ними – с родителями и друзьями жертвы, которые как раз сейчас готовятся предать тело земле? Как только посмел один из вас обойтись подобным образом с этими людьми?!

Вопрос повис в воздухе. Колин Карсвелл молча оглядывал стоящих перед ним людей, опустивших головы в приливе коллективного стыда. Наконец он набрал полную грудь воздуха, и его голос снова зазвучал в полную силу.

– Я найду того, кто это сделал. Обязательно найду – даю слово! Пусть не думает затесавшийся в наши ряды предатель, что ему удастся остаться безнаказанным. И мистер Стив Холли его не спасет. Как раз ему-то абсолютно наплевать, что станет с человеком, которого он использовал для своих целей. Но этого человека я хочу предупредить: если он все же сумеет избежать разоблачения – подчеркиваю, временно избежать, – ему придется и дальше собирать информацию для Холли и его банды. А они с каждым разом будут требовать все больше и больше сведений. Никогда, никогда они не позволят этому человеку вернуться в мир, который когда-то был для него близким и родным, и жить спокойно. Потому что теперь этот человек- другой. Он – «крот», или, лучше сказать, раб мистера Холли. А Стив Холли, насколько я знаю эту публику, никогда не отпустит раба на свободу, никогда не позволит ему забыть о том, что он совершил…

Колин Карсвелл бросил быстрый взгляд в сторону Джилл Темплер. Она стояла прислонившись к стене и, скрестив на груди руки, в свою очередь внимательно разглядывала подчиненных.

Карсвелл едва заметно усмехнулся.

– Я знаю, моя речь похожа на выступление директора школы, который бранит учеников за то, что кто-то разбил стекло или написал на стене неприличное слово. – Он покачал головой. – Нет, господа, я говорю с вами, потому что вы должны знать, что поставлено на карту. Быть может, информация, которую кто-то передал постороннему человеку, не будет стоить жизни его товарищам, но это не значит, что мы не должны обращать внимание на подобные вещи. Будьте осторожны и всегда думайте, что вы говорите и кому. Что касается человека, который допустил утечку, то я буду рад, если он сам признается в своей ошибке. Это можно сделать сейчас или потом: я пробуду в участке еще около часа, а потом поеду к себе – мой служебный телефон вам известен… – Карсвелл снова усмехнулся. – Я хочу, чтобы этот человек знал: молчание его не спасет. Он перестанет – уже перестал – быть членом команды. Он перешел на другую сторону и стал дрессированной мышью в кармане журналиста, вот только он останется там только до тех пор, пока он будет этому журналисту нужен.