Последнее слово меня удивило, я спросил, что это. Он показал руками круги:

— Когда всё надоело, в глотке сидит! — Провел ребром руки по горлу: — Вот досюда дошло! Когда всё остоё-бывает!

«А, сто раз ёб!» — понял я, но не унимался, на ходу нащупывая в кармане ручку:

— Как от этого глагола субстантив?.. Ну, остоебание или остоёбывание?

Сержант с сомнением покачал кудлатой головой, и, пока мы спускались и выезжали, он время от времени, заводя вверх вялые глаза, поочерёдно произносил эти объемные, крупные слова и наконец решил, что говорить можно и так, и эдак, и как захочется.

— Мне б ваши заботы…

— Да, заботы были.

Я ехал молча, посматривая на широкие улицы Москвы и думая о том, распилил ли полковник бабло с прокурором или просто обманул прокурора?.. Наверно, распилил — откуда у квази-Гагарина такие часы?.. А может, и обманул, всё так представил — шито белыми нитками, крыто черными нитками, свидетель ничего не видел, в ванной сидел… Ещё и про иск придумал, и про анализы… И следствию помог… И портрет дал… Ну, по-любому хорошо… Сейчас Алку увижу… В чём она будет, в юбке или платье?..

Потом мы попали в пробку. Вокруг нас сгрудились большие чёрные машины. Я от нечего делать стал их разглядывать. На двух-трёх были синие лампы, разные огоньки и фары, а на лобовых стёклах — эмблемы, какие-то красивые плакетки с гербами, плакатики с золотыми надписями, чаще всего можно разобрать «Федеральное», «Федеральная»…

— Что эти прибомбоны? Блямбы, пломбы? Всюду «федеральное»? — спросил я.

Сержант усмехнулся:

— Это всё блеф, туфта…

— Тафт? Ткань?

— Нет, не ткань, а пафосное фуфло… как и всё в нашей Фуфляндии… Всё это фальшивое, за бабки купленное…

— Но почему фуфта? — (На бутылках блямбы и пломбы я понимал — дороже продать, но тут?.. И как может быть всё фальшивым? Нет, он обманывает, такого не бывает.)

— А чтоб безнаказанно по городу ездить и свои тёмные делишки творить.

— И все они… что творят?

— Что хотят, то и творят. А вы думали, они все сиротам в детдом гостинцы везут, спешат? Как же, держи карман шире!

— Как держать?

Я на всякий случай ощупал карман, но сержант не объяснил, завернул между домами и стал искать глазами:

— Тут где-то, номер 7… Подъезд этот, кажись… Не разберу.

— А ты разбери. Сталинский дом. Полковник приказал… — осмелел я.

— Вот пусть полковник и ищет, — огрызнулся Пьянуриков. — Кто их разберёт, сталинский он или микояновский… Там будет, в углу, четвёртый подъезд, тут третий!.. Вот и эти шалавы! — ткнул он на балкон, где Алка и другая женщина махали руками.

Неужели эта вторая — та, с которой Алка из номера говорила, что надо потного немчика тешить-изутешить?.. Надо сразу принять душ. Побриться, хотя у меня и так не сильно растёт… Вот у полковника борода, видно, сильно растёт — щеки синие даже выбритые… Он бы недолго у Грозного сидел, а я — долго… Но мечты о второй женщине пошли в обратном направлении, когда стало ясно, что это измученная сестра Алки (с сидячим в тюрьме сыном и лежачим от пьянки мужем). Опять слушать эти мурчаловки!..

Я забрал сумку и отправился в подъезд.

Увидев квартирку из двух комнат (хоть и с высокими потолками), я понял, что тут особо припеваючи не полежать. Лишь бы душ работал и вода была, а то у Виталика в Петерсбурхе хотел принять — а горячая вода на профилактике… Ну, это там. Там и куры гриль плохие, а тут хорошие…

Алка была в среднем настроении — куда-то собиралась, а полковник изменил её планы, — обиженно сооб щила:

— Мы тебя с Наташкой вчера весь день ждали — где ты был?

Но когда она протянула мне 500-евровую, а я сказал, что пусть оставит её у себя, дяде Коле на лекарства, она повеселела и начала думать, куда нам поехать за одеждой:

— Да, в этом виде ты не очень… У тебя рост и так не ахти какой…

— Ахти — это большой? Ах-ах?

— Сам не знаешь? У тебя какой размер?

— По-германски — 25-й… А тут… Китаеды малы…

— Ты не верти, говори!

Тут позвонил мой мобильник. Папа! Я и забыл!..

— Ja, Papi!

— Wo bist du, draußen?

— Ja, ich bin frei und komme morgen nach Hause…

— Ja, das wäre nicht schlecht. Danach müssen wir reden.

— Ja, Papi, klar… Danke für alles. Papi, wie hast du das geschafft?.. Sie haben gesagt, dass ein dürrer Mann um 4 Uhr morgens Geld gebracht hat.

— Der arme Jürgen, hat wegen dir Vagabunden nicht geschlafen.

— Wer war das denn?

— Mein Freund, BMW Attaché in Russland. Oder sein Referent, beide sind dünn… Wann kommst du?

— Morgen.

— Also…[117]— и он повесил трубку.

Алка тем временем вытащила из шкафа темный пиджак и светлые брюки:

— Это Стояна, он тут иногда переодевается, если вечером куда-нибудь идёт.

— Куда идёт? Казино? Конь в пальто!

Брюки подошли, только снизу чуть подвернуть…

— Но туфли? — вспомнил я.

— Да, выйдем. Да и тут радости мало, — кивнула она на дверь в другую комнату, где сестра обсуждала по телефону, как бы подешевле отправить сыну посылку в тюрьму и кому сколько давать бабла в лапу.

— А у меня есть! — Я вспомнил про меню и вытащил его из сумки (полковник ничего не взял, кроме травы и фальшивых купюр).

И мы все вместе нашли раздел судов и тюрем, откуда узнали, что цены высокие, но хотя бы примерно можно понять, сколько стоит: например, свидание — 60 000 рублей… сумка продуктов — 500–5000 рублей… а, ну да, смотря что за сумка и что внутри… Вот, можно из ресторана еду заказывать, принесут за 500–600 рублей… запрещенный предмет: 3000–5000 рублей, это нам не надо… мобильный телефон — 5000 рублей. Это важно — телефон… Так, камеру поменять — 5000–6000 рублей… Женщину заказать — от 10 000 тысяч… Выбрать лагерь или колонию — от 15 000 до 200 000 тысяч…

Женщины что-то записывали, Алка хвалила меня:

— Откуда это у тебя? Ты, я вижу, хорошо освоился…

Потом мы стали обсуждать, какие услуги нужны в первую очередь, а я предположил, что, может, в пакете будет дешевле?