крепкий стан. Вот и все, что нужно для счастья свободному охотнику.

Хаджар промолчал. Он только чувствовал, как тяжелеют плечи.

— Первый Вождь, прошу простить мне мою дерзость, но… уходите.

Белый орк повернулся к Хаджару.

— Твои слова не от страха, — прошептал он задумчиво. — будь это иначе, я бы вырвал перья белой птицы из твоих волос и разорвал бы тебя на части. Но твои слова не от страха. Он идут от сердца. Так что — говори спокойно и смело, маленький брат.

— У Ласкана есть летающие боевые корабли. У них есть големы. У них есть пушки. И еще много того, что может уничтожить вашу армию на расстоянии.

— Скорее всего это так, — кивнул белый орк.

Так легко и спокойно, что Хаджар понял, что старый орк все это понимал и сам. Понимал, но все равно вел за собой лучших воинов всех орочьих племен.

— Но тогда — зачем? Вы все там умрете.

И они встретились взглядом. Желтые глаза и синие.

Хаджар посмотрел на за спину орка. На пылающий костер.

И тогда он все понял.

Сюда, в чужие земли, на край Большой Воды, не только Степной Клык пришел за смертью.

Лапа огромного белого орка, в которой легко бы уместилось две головы Хадажара, легла ему на плечо.

— Ты расскажешь о нас, маленький брат? О том, какими мы были. Как сражались. Как жили. Расскажешь о пути предков? Я слышал от Степного Клыка, что ты знаешь, как ветер сделать певучее птицы.

— Расскажу, — согласился Хаджар и вновь почувствовал, как что-то отпечаталось в его душе.

Уже знакомое, почти родное чувство.

— Тогда иди. Иди к своим охотникам и пусть охота твоя будет богата и предки, когда придет час, примут тебя с честью, — Первый Вождь коснулся пальцами груди, лба, а затем, шокируя Хаджар, вытащил из волос одно перо и, несмотря на пальцы, величиной в человеческую руку, вплел его к двум таким же. — Охоться умеренно, Хаджар Дархан, Северный Ветер.

— И пусть кровь не застилает твой взор, Первый Вождь, — ответил Хаджар.

Он развернулся и пошел обратно в Сухашим.

За смертью в эт земли пришел не только Степной Клык… но и все орки, что последовали за ним в чужие земли. Ибо Степной Клык — последний из тех, кто нес в себе волю Первого Орка. С его смертью, может через эпоху, может через две, а может через десять, но орки были обречены на медленное затухание и смерть.

Но смерть в постели не то, что должно стоять в конце пути свободного охотника. И пусть это будет последнее, что они сделают в своей гордой истории, но они соберут Большую Охоту и с честью отпразднуют тризну.

Тризну по всему своему роду. Роду всех орков всех десяти тысяч племен.

Впервые, за долгое время, Хаджар ощутил тягу сесть за Ронг’Жа. Дотронуться до струн. Написать песню.

Балладу о том, как сражались свободные и…

— Сев-в-верн-н-ный вет-т-тер, — проскрипело что-то рядом.

Хаджар повернулся. Рядом с ним стоял беловолосый мужчина. В его руках в свете полной луны сиял простой, не артефактный меч.

Полная луна!

— Врем-м-мя д-д-для д-д-дуэ-э-эли, — и, сверкнув лезвием, Белый Клык рванул в неистовом по скорости выпаде. Выпаде, который не взрыхлил землю, не оставил ни единого следа на траве или почве, не выбил огромные каменные пласты, но… оказался незаметным для взгляда Хаджара.

Он лишь увидел, как простой меч, полоска стали, лишенная энергии и магии, пробила ему грудь. Алая кровь потекла на руки Хаджара, обхватившего запястье пронзившего его мечника.

[Экстренное сообщение! Носитель в критическом состоянии. Повреждение жизненно важных органов: 96,5 % Вероятность окончания дееспособности носителя: 99.9 %]

Том двенадцатый. Часть 1

Глава 1035. Пролог

Огромный тронный зал был пуст и чист. И это сочетание внушало одновременно и трепет перед его величием и тоску перед тем, как безлюдно оказалось место, где некогда звенели пиры и балы, прославившие дворец столицы Ласкана на все Семь Империй.

Теперь же единственным, что звенело среди высоких стен, мраморных плит зеркально гладкого пола, колонн, фонтанов и даже маленьких садов в этом прекрасно зале, были шпоры капитана кавалерийского корпуса.

В черных, покрытых сажей и копотью доспехах, он не просто выглядел грязным пятном в белоснежном помещении, залитым дневным светом, сочащимся через высокие, разноцветные витражи. Он им, по сути, и являлся.

Чеканя шаг, он шел к белоснежному трону из благородных пород волшебного мрамора. Слева и справа от кавалериста возвышались ряды фонтанов, в которых уже давно не журчало воды. Их не использовали так давно, что многие из придворных начали сомневаться в том, а включали ли их вообще хоть когда-нибудь.

Сады — по сути, клумбы, огороженные от зала такими же белым металлическим забором, некогда изобилующие плодами, теперь остались лишь со своими, пусть и прекрасными, но пустыми цветками.

Собственно, как и весь дворец.

После смерти Императора Гридида, дворец Императорского рода выглядел лишь жалким подобием того, чем он был прежде.

Что, впрочем, не умоляло всей его славы, изящества, монументальность и красоты. Сад Сатиров, в центре которого находился дворец, ничем не уступал Запретному Городу Даанатана.

Хотя, повтори это кавалерист вслух, не сносить ему головы.

Регент-мать слишком болезненно относилась к любым сравнениям двух Империй. Она ведь помнила еще те времена, когда Дарнас вообще находился на грани исчезновения. Когда до того, чтобы его разорвали остальные шесть стран, не хватило лишь немного усилий.

И, по какой-то насмешке судьбы, именно в момент наибольшей слабости восточного соседа, появился Морган Бесстрашный.

— Проклятый выродок! — часто повторяла регент-мать. — Его отец принял только два умных решения за все свое правление. Засунуть свой отросток в лоно матери этого выродка, а потом спрятать его от нас в секте Лунного Света! Будь не ладны эти пацифисты! Будь не ладен весь демонов Дарнас!

И это была чистая правда.

В детстве, когда Моргану не было и шести зим, его отца и мать отправили к праотцам нанятые Ласканом убийцы. Ведь, случись война за территории восточного соседа, как большая часть территорий отошла бы именно Ласкану — как обладателю не только самой могущественной армии тех времен, но и того, у кого с Дарнасом наибольшая протяженность общей границы.

Империи Чавери