благоухание полевых трав. На её губах промелькнула хищная улыбка, хотя из-за клыков она всегда такой выглядела. Для Керса ищейка оставалась загадкой, которую, впрочем, не особо тянуло разгадать. Её верности стае вполне было достаточно, остальное же его мало заботило. — Чую дым. Приготовься, малыш, мы близко.

— Проверь.

Девятая пришпорила коня и вскоре исчезла в кромешной темноте, слившись с густой кромкой чернеющего леса на фоне звёздного неба.

— Даниэл? Это твоё имя? — её место мгновенно занял Шарпворд.

Гляди, какой ушастый! Намеренно проигнорировав вопрос, Керс тихонько свистнул Тухлому, предупреждая, чтоб не расслаблялся. Тот бросил что-то неразборчивое трём другим желторотикам и поднял руку, заверяя, что всё под контролем.

— Мы вышли на них, не так ли? — не отставал газетчик. Его хлебом не корми, дай завалить вопросами.

Но свободный и впрямь оказался полезен, рассказав много любопытных деталей, особенно касающихся политики короля и его приспешников. Оказывается, то ещё горгонье гнездо.

— Похоже на то.

Шарпворд хмыкнул:

— Забавно.

— И что ж тут забавного? — вышло резковато, но, смерг его подмышку, сейчас не самое подходящее время для пустой болтовни.

— Вожак взбунтовавшейся шайки осквернённых охотится на взбунтовавшуюся шайку осквернённых. Своеобразный каламбур, не находишь ли?

Керс понятия не имел, что такое каламбур и почему он вдобавок своеобразный, но наверняка что-то обидное. Порой этот умник несказанно бесил своими вычурными словечками.

— Эта взбунтовавшаяся шайка способна расхреначить всё село, откуда ты вылез, да так, что и щепки не останется. Интересно, тебя бы это тоже позабавило?

— Нет-нет, я прекрасно понимаю всю серьёзность положения, — поспешил заверить Шарпворд. — Просто… Я с вами уже третий день, и вы меня, признаться, сильно удивляете. Я видел ваши тренировки, бытовую суету, неплохо организованную охрану. Ты хорошо заботишься о своих подопечных. Но как же план суточного истребления свободных? Он разве не вписывается в ваш график?

— Разочарован? — Керс выудил из поясной сумки зажигалку. Латунный цилиндр тускло блеснул в руке, навевая что-то смутно знакомое. Точно! Тишина — вот что в этих степях не так. Если не считать беспрестанного стрёкота сверчков, здесь царило неестественное затишье. До границы с Пустошами рукой подать, где-то поблизости просто обязаны шастать орды псов, ночных ящеров, а то и случайно заблудший в поисках добычи месмерит. Но ни воя, ни сиплого визга падальщиков, ни даже недовольного граканья растревоженного ворона — ничего, кроме редкого попискивания мелкого зверья и бесшумно снующей совиной тени.

Шарпворд поправил сползшие на нос очки:

— Мне казалось, твои цели, Разрушитель, более грандиозны, нежели отпугивание воронов от лагеря и грабежи близлежащих деревень по выходным. Ты ведь не для этого сбежал от хозяев.

Вынюхивает, хлус, даже не стесняется. Нашёл, мать его, удачный момент. Хотя это же газетчик, знает, как и когда лучше выуживать сведения. Только вот выуживать нечего. Керс равнодушно пожал плечами:

— Угу, аккурат для этого. А по пути прихватил собратьев из терсентума, чтоб скучно не было.

Уход Альтеры отрезвил очень кстати. И одного этого трезвого взгляда хватило, чтобы осознать, в какую задницу он всех завёл. С такой толпой не покочуешь — полсотне беглых рабов сложно оставаться незамеченной, а торчать на одном месте означало превратиться в неподвижную мишень, в которую рано или поздно у свободных появится соблазн выстрелить. Да и жить грабежами тоже не дело.

— Да-да, тех самых собратьев, что сгорели при пожаре, — Шарпворд довольно ухмыльнулся. — Стоит признать, в этот раз Сенат сыграл неплохую партию.

Неплохая партия? Да они поимели его, как безмозглого молокососа! Впрочем, он и есть безмозглый молокосос, решивший потягаться с целой сворой прожжённых политиканов.

— А чему ты так радуешься, газетчик? Думаешь, мы остановимся на одном терсентуме? Чем больше твой Сенат будет умалчивать о нас, тем громче нам придётся о себе заявлять.

Беда в том, что бороться с молчанием сложно. Но даже когда собратья услышат его призыв, что он будет с ними делать? Чем кормить и вооружать? Куда вести? Захватывать замок? Воевать с Легионом? Разве это отменит Кодекс Скверны? Кажется, всё-таки придётся возвращаться к Севиру с поджатым хвостом, что побитый пёс. У него есть опыт, есть связи и Исайлум, да и план какой-никакой. Всё лучше, чем сгинуть в бойне, как Спайк.

— Этого я и боялся, — пробормотал Шарпворд. — Нет, Разрушитель, радоваться здесь нечему. Так просто свободу осквернённым не дадут, а ты, я подозреваю, настроен идти до конца. Но война, в которую ты ввязываешься, в ней не будет победителей, ты ведь это понимаешь? Мы будем убивать друг друга до тех пор, пока в итоге кто-то из нас не возглавит целые города мертвецов. Разве ради этого люди веками боролись за жизнь? Чтобы потом сгинуть в гражданской войне?

— Вы сами породили себе палачей.

— Ещё не поздно остановиться, Керс! Ты можешь уйти вместе со своими подопечными. Отведи их в безопасное место, построй дома, наладь быт и проживи спокойную и счастливую жизнь. Зачем тебе проливать их кровь? Они же в большинстве своём ещё дети! Нет, друг, ты не похож на кровожадного монстра, движимого слепой яростью. Я вижу, что тебе небезразличны их судьбы, иначе бы ты не гнался сутки на пролёт за кучкой отщепенцев, только чтобы спасти их.

Как просто! Так, значит, решают свои проблемы свободные? Да, это в их духе — закрывать глаза на всё неудобное и неугодное. Легион пришёл за ребёнком — не беда, настругаем ещё. Сосед убил беззащитного сервуса ради забавы? Плевать, они же монстры, нелюди, одним выродком меньше. А как горелым запахло, завыли во все глотки: убийство невинных, кровожадные чудовища!

— Оставить свой народ, сбежав, как последний трус? Это ты мне предлагаешь? — Керс презрительно фыркнул. — А знаешь, у меня есть идея получше. Ты же хотел узнать о жизни осквернённых, верно? Тогда сходи в любой из терсентумов и посмотри, как до крови штрихуют кнутом беззащитных мальков, как загоняют до полусмерти на выпасах, загляни в инкубатор для полной картины, а потом возвращайся. Тогда и увидим, повернётся ли у тебя язык снова предложить мне слинять из твоей поганой страны.

Шарпворд открыл рот для ответа, но передумал, видимо, не найдя достойного аргумента. Что ж, во всяком случае с совестью у него не всё потеряно: понимает, что обычно за очевидной жестокостью одних скрывается ещё более чудовищная жестокость тех, кто её взрастил.

Внимание Керса привлёк нарастающий топот копыт. В темноте постепенно проявлялось серое пятно, с каждой секундой приобретая отчётливые формы, и уже вскоре можно было разглядеть Девятую, мчащуюся на всех парах к ним навстречу.

— Что у тебя? — крикнул он, когда между ним и ищейкой