О том, чтобы снова уснуть, и речи не было; спокойствие покинуло меня. Я следил за танцем теней на потолке в отсветах каминного пламени. Пытался думать о Молли, не испытывая печали, однако рана была еще слишком свежа. Я запретил себе думать о посланнице или пытаться разгадать смысл ее послания.

Но когда запрещаешь себе о чем-то думать, происходит совсем наоборот. Я думал о Шуте. Я хотел сделать вид, что не сержусь на него из-за столь туманного послания. А когда это не удалось, попытался выбросить его из головы.

Я перекатился на бок и стал смотреть на свою маленькую девочку. Ее волосы торчали во все стороны. Она свернулась калачиком, точно спящий волчонок. Ее одеяло сползло, и я видел, что пальчики на ее ногах поджаты. Она во сне хотела сделаться совсем маленькой, словно надеялась остаться незамеченной. Ох, малышка… Такая крошечная, но не такая юная, какой кажется. В особенности после сегодняшней ночи. И это я с ней сделал. Не подумав, превратил в свою сообщницу. В точности как Чейд поступил со мной. Стану ли я, когда пройдут годы, обращаться с ней, как Чейд – со мной? Заставлю ли историю повториться, воспитав еще одного убийцу? Неужели я не смогу быть для нее иным отцом?

Шут всегда уверял меня, что время движется по великому кругу, этот круг постепенно распадается, и с каждым разом человечество повторяет одни и те же ошибки, усугубляя их последствия. Он верил, что может использовать меня в качестве Изменяющего, чтобы перевести это великое колесо на лучшую дорогу. У него были видения о разных вариантах будущего, и среди них – то, в котором я выжил и вместе мы изменили мир.

И я опять мыслями вернулся к Шуту. Повернулся на бок, потом на другой и встал. Разбудил огонь в камине, поправил одеяло на Би и вышел тихо, словно крадущийся убийца. Все-таки я в этом деле был на удивление талантлив…

Я прошелся по Ивовому Лесу с канделябром в руке. Изучил, насколько успели отремонтировать Желтые покои, и снова изумился безрассудству Шун: явилась в чужой дом в качестве нежеланной гостьи и при этом без конца жалуется, что ее недостаточно хорошо принимают. По крайней мере, эти комнаты ей точно понравятся. Накануне в очаге жгли яблочные и кедровые поленья, чтобы освежить воздух в помещении. Запах все еще витал в воздухе. При свечах желтые стены казались золотистыми, теплыми. Когда над кроватью повесят выстиранный полог и вернут на место шторы, здесь будет уютное жилище для молодой женщины. В такой теплой и гостеприимной комнате она наверняка и не вспомнит про «призрака». Я запер за собой тяжелую деревянную дверь, успокоенный тем, что хоть это завтра должно получиться как надо. Сегодня – поправил я самого себя. Сегодня. Рассвет был от меня на расстоянии одного испорченного сна.

За Желтыми покоями находились Зеленые. Я не помнил, когда в последний раз в них бывал. Открыл двери, всмотрелся в полумрак. Задрапированная мебель, утопающая в пыли. Запертые ставни. Очаг вычищен и холоден вот уже много лет. Кровать выглядит голой без полога, убранного в кедровый сундук в изножье. Воздух в комнате нежилой, но мышиного или крысиного помета не видно. Завтра прикажу слугам придать ей обитаемый вид. К прибытию Фитца Виджиланта покои согреются. Они не такие просторные, как Желтые. Рядом со спальней имелся маленький кабинет, а еще – комната для слуги; интересно, подумал я, понадобится ли ему таковой. Обязан ли я его предоставить? Я никогда не пользовался услугами писаря и многого не знал. Надо будет спросить Ревела. Может, он в этом разбирается. Но да, эти комнаты Фитцу Виджиланту подойдут. Еще один вопрос решен.

Дальше располагалась комната Би, и тут меня ждали дела. Завтра придется изобразить гнев из-за паразитов и потребовать, чтобы постель сожгли, а комнату как следует вычистили. Значит, сегодня ночью нужно забрать ценные вещи Би, чтобы их не выкинули во время тщательной уборки. Надо собрать свечи, ее скакалку и юлу и прочие мелочи – все, что может оказаться дорого ей. Я спрятал все это в запирающийся сундук в собственной спальне.

Спать мне все равно не хотелось, и я отправился в кухню. Кухня в Ивовом Лесу поменьше и не такая суматошная, как в Оленьем замке, но запах поднимающегося теста и бульона, едва томящегося в чане под крышкой в глубине очага, действовали умиротворяюще. Я развернул последний хлеб с прошлой недели и отрезал себе ломоть, потом отправился в кладовую и отрезал себе кусочек от головы острого сыра. Еще нацедил кружку эля и сел за кухонный стол. Наверное, кухня была самой теплой комнатой в Ивовом Лесу. Большой очаг в углу никогда не остывал, и тепло от печи у противоположной стены никогда полностью не покидало это помещение. Я ел и пил, думая о кухнях и поварах, которых когда-то знал.

Потом я сдался. Уронил голову на руки, уставился в огонь. Почему, Шут? Почему, после стольких пустых лет? Почему ты сам не пришел? Ты в опасности, как намекала посланница? А если да, почему не прислал карту или инструкции о том, как тебя найти? Неужели ты решил, что я не приду к тебе на помощь?..

Меня разбудил грохот, да такой, что в голове зазвенело. Натмег месила на рабочем столе огромный ком теста для хлеба. Она то и дело поднимала один край, складывала тесто и со всей силы ударяла по нему ладонями. Я тяжело вздохнул и выпрямился. На миг я снова сделался мальчишкой и смотрел, как перед рассветом просыпается большая кухня Оленьего замка. Но это был всего лишь Ивовый Лес, и здесь трудилась не армия слуг, а только шестеро. Тавия отвлеклась от помешивания утренней каши и вскинула бровь, встретившись со мной взглядом.

– Эль оказался чуть крепче, чем вы рассчитывали?

– Я не мог заснуть. Пришел сюда. А потом, видимо, взял да и задремал.

Она кивнула, а потом уважительно, но твердо сообщила:

– Вы нам мешаете.

Я кивнул в ответ:

– Ухожу. – Я встал и подавил зевок. – Здесь так хорошо пахнет… – сообщил я Тавии, и обе стряпухи благодарно улыбнулись.

Тавия сказала:

– Будет пахнуть еще лучше, когда подадим к столу. Леди Шун вчера была немного разочарована нашей деревенской стряпней, так что я сказала прислуге, что сегодня все должно сиять. Если вы так пожелаете, сэр.

– Сиять?

– Так, чтоб леди Молли могла бы нами гордиться. Пришло время поднять головы и привести этот дом в порядок. Ревел уже все зубы себе стер от того, как дела шли в последнее время. Так что мы рады, что вы стали проявлять больше интереса к домашним делам, сэр. И хорошо, что теперь здесь больше людей живет и работает. Это место снова оживает.

Оживает. После смерти Молли. Я кивнул, не уверенный, что согласен с Тавией, но давая ей понять, что ценю высказанное мнение. Она в ответ решительно кивнула, подчеркивая, что права.

– Настоящий завтрак будет готов через час или около того, сэр, но я могу принести вам чаю, если пожелаете.

– Желаю, – заверил я и позволил аккуратно выставить себя из кухни.

Спина моя ныла, голова болела, и от меня все еще пахло дымом. Я потер лицо и почувствовал над губой щетину. Одно из неприятных последствий того, что я согласился сбрить бороду по просьбе дочери. Теперь придется заниматься своим лицом каждое утро.