Я стояла одна посреди комнаты и слушала, как в коридоре вопит Шун. Меня охватила горькая обида. После всего, через что мы с ним прошли этой ночью, всего, что я сделала, чтобы ему помочь, хватило одного ее вскрика – и мой отец убежал, оставив меня в полутьме и в промокшей одежде. Я приподняла крышку сундука повыше и, напрягая все силы, потянулась ко дну. Принялась шарить в поисках чего-то сухого и удобного, чтобы надеть на ночь. Я распихивала зимние носки и колючие шерстяные рубашки. Мои пальцы что-то обнаружили, и я, ухватившись как следует, вытащила это с самого дна сундука.

Теплая войлочная ночная рубашка. Красная. Мой любимый цвет. Я поднесла ее ближе к огню, чтобы рассмотреть. Она была новая, неношеная. Я вывернула воротник и узнала стежки. Мама ее сшила. Для меня. Сшила и спрятала, как часто делала, чтобы достать, когда выяснится, что я выросла из старой рубашки.

Я сбросила мокрую одежду там, где стояла, и натянула через голову новую ночнушку. Она была мне впору, только чуть длинновата. Я приподняла подол, чтобы не путался под ногами. Я чувствовала себя элегантной, придерживая его при ходьбе, пусть это и была не юбка, а всего лишь подол ночной рубашки.

Тут закричал призрак – издал долгий вой где-то далеко, и у меня волосы на затылке встали дыбом. На миг я застыла. Потом вой раздался опять, ближе и громче. В тот миг случились две вещи: я поняла, что мне не следовало оставлять кота в шпионском лабиринте, и внезапно обнаружила, что в моей комнате действительно был вход в секретные коридоры. Просто не там, где я его искала.

Я открыла дверь в комнату горничной. Свет от камина туда почти не проникал. Я вернулась за свечой. Постель бледной незнакомки осталась в том же виде, в каком она ее бросила, скомканной на кровати. Я знала, что к ней нельзя прикасаться. Я обошла ее стороной, и тут моя ступня в чем-то запуталась, и я едва не упала. Я вскрикнула, испугавшись зараженной постели, и «призрак» завыл в ответ.

– Я сейчас! – тихо прошипела я. – Иду, иду. Сиди тихо – и получишь большой кусок рыбы.

Воды!

Кот хотел пить. Как же я об этом не подумала! Он уже нашел и съел свою награду, соленую рыбу, и теперь мучился от жажды.

– Ну тогда получишь воду. И сосиску из кладовой. Но веди себя тихо, пока я до тебя не доберусь. Пожалуйста.

Ответом мне было рычащее «мяу», в котором слышалось согласие и предупреждение. Если награда запоздает, кот намеревался выть, пока мне на голову не рухнет потолок.

Я с колотящимся сердцем взглянула на пол, опасаясь увидеть полчища кусачих насекомых, готовых забраться по моим ногам. Вместо этого я увидела подол своей ночной рубашки и, когда подняла его, собственные босые ноги на фоне досок пола. Придерживая рубашку как следует и опустив свечу, я наклонилась. Пригляделась. Я чувствовала, что мои ступни касаются чего-то – не пола, – но не могла это увидеть.

Я подобрала ночную рубашку повыше, взяла край подола в зубы и подвернула пальцы ног. Они сжали ткань. Легкую и мягкую. Я нагнулась, ухватила ее большим и указательным пальцем, и тут край отогнулся, выставив напоказ подкладку с узором в виде рисунка на крыле бабочки. От испуга я его выронила. И опять мои ноги как будто были босыми на полу, но половина пальцев на них исчезла. На отогнутом уголке плаща виднелись изящные цветные полоски. Пока я смотрела, изумленная, мои пальцы медленно проступили на ткани. Я чувствовала, что она их покрывает, но в то же самое время видела их.

Я подцепила «бабочкину» часть плаща щепотью и встала. Теперь я его видела. Он свисал с моей вытянутой руки, безумно разноцветный и очень легкий. Значит, это из-за него мы не увидели посланницу в постели. Мне вспомнились ее странные слова: «Он перенимает цвета и тени». Неудивительно, что она просила нас его не выбрасывать. Это настоящее сокровище из старой сказки! Мой страх заразиться внезапно исчез, его место заняла уверенность в том, что если отец увидит эту вещь, то заберет и, скорее всего, уничтожит, чтобы меня защитить.

Я поставила свечу на пол и аккуратно, стараясь не касаться постели, вытащила из нее плащ и сложила его, «бабочкиной» стороной наружу. Сложенным он оказался на удивление мал. Я подумала про себя, что такая тонкая ткань должна быть слишком нежной и против ветра и дождя от нее мало пользы. Я решила, что буду пользоваться плащом с большой осторожностью.

Полосатик опять замяукал.

– Тсс! – предостерегла я его. Потом предложила: – Поскребись или царапни стену там, где видишь мой свет. Я пытаюсь найти дверь.

Тихий скрежещущий звук раздался из-под кровати. Я не хотела ее трогать, но пришлось. Обеими руками взявшись за раму, я с трудом оттащила кровать от стены. Она показалась мне неожиданно тяжелой, и я заподозрила, что ее нарочно сделали такой, чтобы какой-нибудь слуга не сдвинул случайно.

Я подняла свечу и протиснулась между кроватью и стеной, чтобы осмотреть деревянные панели и потыкать их. Кот скребся усердно, даже неистово. Я не видела никаких щелей или защелок, но, приложив ладонь к тому месту, где он царапался, почувствовала сквознячок. И мяуканье, как мне показалось, здесь слышалось громче.

– Имей терпение, – опять предупредила я кота и вдруг подумала о двери в кабинете.

Я закрыла дверь в комнатку и изучила петли. Фальшивых не было, но одна планка за дверью была у́же соседних. Я подцепила ногтями край и потянула. Дощечка вывернулась из стены! За ней обнаружился рычаг, весь в паутине и пятнах ржавчины. Я навалилась на него, и раздался скрежет. Рычаг продвинулся не так уж далеко, но часть стены за кроватью внезапно отошла в сторону. Возбужденное мяуканье сделалось громче.

– Тсс! – предупредила я кота.

Скорее всего, до возвращения моего отца осталось очень мало времени. Надо было спрятать плащ, выгнать кота из лабиринта и вознаградить, а потом вернуться в спальню, прежде чем меня хватятся. Я вернула узкую дощечку на место и, стиснув зубы, пробралась мимо зараженной кровати. Когда я нажала на сдвинувшуюся часть стены, она открылась. Я вошла в коридор туда, отпихнув ногой кота:

– Не выходи! Там нет воды.

Он зарычал, но отступил. Я сунула сложенный плащ под мышку, опустила свечу на пол и, собрав все силы, перетащила кровать на прежнее место. Потом отступила в секретный коридор и закрыла за собой потайную дверь.

«Сначала кот», – решила я, и ему это понравилось.

– Отведи нас обратно в кладовую, – шепотом предложила я. – К рыбе!

Полосатик побежал вперед, и я последовала за ним. Дважды он останавливался так резко, что я едва на него не наступала. Но он знал дорогу, и вскоре мы вместе вышли из лабиринта в кладовую. Мне пришлось сложить ящики один на другой, чтобы добраться до красивой вереницы сосисок, подвешенной за пределами досягаемости. И опять я пожалела, что у меня нет пояса с ножом. Пришлось отгрызть две сосиски. Кот жалобно звал, напоминая, что больше всего ему нужна вода.

Мы вышли в кухню, где я нашла для него воду. Он пил и пил, а я рассматривала свой плащ-бабочку. Ткань казалась гораздо крепче, чем полагалось бы при таком малом весе. Когда Полосатик напился, я вознаградила его сосисками и выпустила в кухонный двор. Он удалялся в ночь, когда я спросила: