Отнюдь не все уроженцы Гармонии и Ассоциации вызывали такие чувства, говорили мне. Но, встретившись с тем капралом, я вполне допускал, что нужно совсем немного подобных ему, чтобы вызвать общее предубеждение в отношении солдат в черных мундирах.

Таким образом, я мог поклясться чем угодно, что Брайт сейчас вместе со всеми своими высокопоставленными военачальниками готовит какую-то военную операцию, имеющую целью застать рекрутов с Кассиды врасплох. И с ним наверняка должен был быть адъютант, который вызвал его с приема в честь Донала Грэйма, и, если только моя профессиональная память на этот раз мне не изменила, я догадывался, кто этот адъютант.

Я быстро спустился по ступенькам, подошел к своему аэрокару, залез в него и включил видео. На экране появилось личико хорошенькой молодой блондинки.

Я сообщил ей номер моей машины, которая, конечно же, была взята напрокат.

— Я хотел бы поговорить с офицером Джэймтоном Блэком, — сказал я, — Мне кажется, что он сейчас должен находиться в штабе около Контревэйла. Я не знаю точно, кто он по званию, — по крайней мере старший лейтенант, хотя, может быть, и выше. Это в некотором роде неотложное дело. Если вам удастся связаться с ним, не могли бы вы соединить его со мной?

— Да, сэр, — ответила она. — Пожалуйста, подождите, я соединюсь с вами через минуту.

Экран погас, и голос сменился легким шумом, что означало: канал открыт и связь поддерживается.

Я откинулся на сиденье аэрокара и стал ждать; менее чем через сорок секунд блондинка снова появилась на экране.

— Я связалась с Блэком, и через несколько секунд он соединится с вами. Вы подождете?

— Конечно, — ответил я.

— Благодарю вас, сэр.

Девушка исчезла. Прошло еще примерно полминуты или около того, и экран вновь вспыхнул; на этот раз на меня смотрело лицо Джэймтона.

— Здравствуйте, старший лейтенант! — сказал я. — Возможно, вы не помните меня. Я журналист Там Олин. Вы когда-то ухаживали за моей сестрой, Эйлин Олин.

По его глазам мне сразу стало ясно, что он меня помнит. Очевидно, я не настолько изменился, как мне казалось. Или просто он обладал очень хорошей памятью. Сам он тоже изменился, но не настолько, чтобы его нельзя было узнать. По погонам на его плечах было видно, что звание его осталось прежним, зато лицо стало более мужественным и более спокойным.

Но это был уже далеко не тот мальчишка, каким он казался мне раньше.

— Чем могу быть полезен, мистер Олин? — спросил он своим по-прежнему совершенно спокойным голосом, который теперь стал лишь несколько ниже, чем раньше, — Оператор сообщила мне, что ваш звонок был вызван каким-то неотложным делом.

— Некоторым образом это так. — Я сделал паузу, — Я бы не хотел отрывать вас от важных дел, но я сейчас нахожусь здесь, у вашего штаба, на офицерской стоянке, прямо напротив командного центра. Если вы не слишком далеко отсюда, быть может, вы могли бы выйти ненадолго и переговорить со мной. — Я снова помедлил, — Конечно, если ваши служебные обязанности…

— Мои обязанности в данный момент позволят мне уделить вам несколько минут, — ответил он, — Вы находитесь на стоянке у командного центра?

— В наемном зеленом аэрокаре с прозрачным верхом.

— Я сейчас спущусь, мистер Олин.

Экран погас.

Я подождал. Через пару минут распахнулась та самая дверь, через которую я входил в командный центр, и появилась темная худощавая фигура Блэка. Он спустился по ступенькам вниз и направился к стоянке.

Когда он подошел, я открыл дверцу и отодвинулся на сиденье так, чтобы он смог расположиться рядом со мной.

— Мистер Олин? — спросил он, просовывая голову внутрь машины.

— Именно так. Присаживайтесь.

— Благодарю вас.

Он влез в машину и сел, оставив дверь приоткрытой. Стояла необыкновенно теплая для здешнего климата весенняя ночь. Через приоткрытую дверь до меня доносились терпкие запахи листьев и трав.

— Так что у вас за неотложное дело? — поинтересовался он.

— У меня есть помощник, для которого мне нужен пропуск. — Я рассказал ему все, опустив лишь тот факт, что Дэйв был мужем Эйлин.

Когда я закончил, он некоторое время сидел молча. Я видел лишь темный силуэт на фоне фонарей, освещавших стоянку и командный центр, и ощущал на лице дуновение легкого ночного ветерка.

— Если ваш помощник не журналист, мистер Олин, — наконец тихо произнес он, — то вряд ли мы сможем разрешить его пребывание и тем более перемещение в расположении наших войск.

— Он является журналистом, по крайней мере на период этой кампании, — ответил я. — Я отвечаю за него, как и Гильдия отвечает за меня и за любого другого журналиста. Наша объективность гарантирована межзвездным соглашением. И это соглашение распространяется также и на моего помощника.

Он медленно покачал головой в темноте:

— А если он окажется шпионом? Ведь тогда вы сможете заявить, что его просто навязали вам в качестве помощника.

Я повернул голову, чтобы пристальнее всмотреться в его почти неразличимые во тьме черты. Я специально подвел его к этому моменту нашей беседы.

— Нет, мистер Блэк, это невозможно, — произнес я. — Потому что он не был мне навязан. Мне пришлось затратить немало усилий, чтобы найти его. Он мой зять. Он тот парень, за которого Эйлин вышла замуж. И я хочу убрать его с передовых позиций, где, скорее всего, он будет убит.

Я помолчал мгновение, чтобы мои слова дошли до него.

— Я пытаюсь спасти его жизнь ради Эйлин и прошу вас помочь мне сделать это.

Он не пошевелился и ничего мне не ответил. В темноте мне не было видно, изменилось ли выражение его лица. Но, учитывая его поистине спартанское воспитание, не думаю, что я бы что-либо заметил, даже если бы было светло, хотя я только что нанес ему тяжелый двойной удар.

Именно так я управлял мужчинами и женщинами. Вера, любовь, ненависть, страх, вина, надежда или отчаяние — вот то, что я безошибочно использовал для достижения своих целей, ибо таким аргументам человеческая психика противостоять не способна.

В случае же с Джэймтоном Блэком я связал свою просьбу с чувством, которое он когда-то питал к Эйлин. И это чувство в любом гордом человеке (а гордость изначально свойственна людям его религии) требовало от него быть выше сожалений по поводу давно пережитого и, насколько он понимал, честного поражения.

Отказать в пропуске Дэйву теперь, когда я все рассказал, было равносильно тому, чтобы послать Дэйва на верную гибель, и кто бы мог доказать, что это сделано не намеренно, после того как я затронул его гордость и боль по утраченной любви?

Наконец он произнес:

— Дайте мне документы, мистер Олин. Я посмотрю, что можно сделать.

Я передал ему бумаги Дэйва, и он вылез из аэрокара.