прибыл туда в субботу. Он звонил мне сегодня утром. Говорит, там есть оперный театр. Большое розовое здание прямо в центре города. Они привезли его на корабле по частям лет сто тому назад. Мой друг чуть не спятил от счастья. – О’Рурк неожиданно и не к месту хохотнул. – Мендоза обожает оперу. У него пунктик. Один раз даже меня затащил в Линкольн-центр, когда у него жена приболела. Это были самые ужасные четыре часа в моей жизни.

К своему удивлению, Грейс тоже рассмеялась.

– А какая была опера?

– Боже, я и не помню. Там еще лошадь выводили на сцену, но и это не помогло. А я хотел сказать, что это поразительно – оперный театр на Амазонке.

Грейс откинулась на спинку стула. Голова ее была забита всевозможными срочными делами. Ей не терпелось поскорее закончить стирку и упаковку вещей. Коробки ожидали, когда их наполнят и отправят по назначению. Грейс хотела, чтобы полицейский ушел.

– «Фицкарральдо», – сказала она. – Это фильм о том, как строили оперный театр в джунглях на Амазонке. Я слышала об этом раньше.

– «Фиц…»

Она продиктовала название по буквам, О’Рурк достал блокнот и записал его.

– Я скажу ему. Мендоза захочет посмотреть этот фильм. – Он оглядел кухню. – Похоже, у вас уже все распланировано.

– Да. Кое-что отправится в Коннектикут, но очень многое я отдам на благотворительность. Придется избавиться от очень большого количества разных вещей. Я полагаю, вы уже увидели все, что хотели?

О’Рурк внимательно посмотрел на нее.

– Я имею в виду вещи Джонатана. Но если вам что-то нужно, скажите мне прямо сейчас.

– Нет, все в порядке. Ну, разумеется, если у вас появится нечто такое, что мы должны будем увидеть…

Грейс кивнула, но она уже сделала все, что могла. На этом их пути расходятся.

– Ну, что ж, – сказал полицейский, поднимаясь со своего места. – Тогда я пойду.

Она тоже встала, испытывая облегчение.

– А где ваш мальчик? – поинтересовался О’Рурк по пути ко входной двери.

– С дедушкой и бабушкой. У него сейчас весенние каникулы.

– Ах да, я знаком с вашим отцом. Мы еще в декабре с ним беседовали.

– Нет, – поправила его Грейс. – С другими дедушкой и бабушкой. Он у родителей Джонатана на Лонг-Айленде.

О’Рурк остановился и посмотрел на нее.

– Это… что ж, я удивлен. Когда мы разговаривали с ними, они сказали, что ни разу не виделись ни с ним, ни с вами.

– Мы вместе ужинали в Нью-Йорке в прошлом месяце. Вечер прошел довольно спокойно, и они пригласили его погостить на пару дней. Генри сам захотел к ним поехать.

Полицейский кивнул. Его шея была так неумело выбрита, что казалась пятнистой.

– Это хорошо. Они неплохие люди. И им пришлось многое пережить.

«Нам всем пришлось многое пережить», – пронеслось в голове Грейс. Только зачем говорить об этом вслух?

Она открыла дверь. Полицейский вызвал лифт.

Грейс стояла у полуоткрытой двери, чувствуя себя неловко. Момент получился любопытный, и она не знала, как сейчас следует себя вести по протоколу. Она стояла вот так же на пороге своего собственного дома с тех пор, как научилась стоять, и ждала, когда приедет лифт и заберет гостей – подружек из песочницы, нянек, гостей с вечеринки. Когда-то очень давно она вот так провожала своих ухажеров, высовываясь в коридор, чтобы видеть их как можно дольше, пока не приедет лифт. Как правило, когда провожаешь гостя, начинаешь с ним болтать просто так, ни о чем, но этот случай не подходил под разряд «как правило», и у Грейс не было общих тем с детективом О’Рурком. Однако она не могла вот так просто закрыть дверь и уйти.

– Послушайте, – внезапно начал он. – Я завтра буду ругать себя последними словами, если не скажу вам об этом сейчас.

Грейс ухватилась за дверь, стараясь держать себя в руках. Разные варианты слова «это», как ртуть, пронеслись сквозь нее, и ни один из них не был обнадеживающим. Ей не хотелось слышать ничего такого, за что он должен был бы отругать себя на следующий день, будь то обвинение в ее адрес или благодарность, или какое-то мудрое высказывание, связанное с ее нынешним положением. Но ей не хотелось также, чтобы он еще раз вернулся и все равно высказался.

– Я знаю одну семью из Браунсвилла. Они сейчас живут в Бруклине. – О’Рурк выжидающе посмотрел на нее.

– Допустим. – Грейс нахмурилась.

– Дело в том, что я в прошлом году арестовал одного из сыновей. Но мы скоро поняли, что он хороший парень, просто ему друзья попались не те. И тогда мы потеряли документы против него. Ну, – он опять как-то неловко хохотнул, – так иногда бывает.

Совершенно сбитая с толку, Грейс молчала и ждала, что он скажет дальше.

– В общем, они жили в приюте, а вот несколько недель назад получили квартиру. От города. Ну, вы знаете, когда дают дотации. И это здорово. Но только у них ничего нет. Они спят на полу. Я хорошо знаю эту семью. И это неплохие люди, говорю вам.

Грейс услышала, как лифт начал подниматься.

– Я хотел сказать, раз уж вы отдаете много вещей на благотворительность, и это здорово… Я просто подумал, ну, понимаете, если бы вы захотели…

– Хорошо. – Наконец до нее дошло. – Ну, конечно. Разумеется. Я с радостью. Все, что они захотят забрать. Просто замечательно. Тут есть и кровати, и постельное белье, и полотенца. А еще кастрюли и сковородки…

С его лица слетело напряжение, и он почти стал похож на счастливого ребенка. О’Рурк преобразился. Внезапно он стал выглядеть, как молодой человек, юный офицер О’Рурк. Порой так случается.

– Для них это было бы просто здорово. Вы даже представить себе не можете.

Они быстро договорились о встрече через день. О’Рурк должен был прийти вместе с отцом парня и двумя его сыновьями и заранее нанять грузовик.

– Это хорошая семья, – повторил О’Рурк. – Поверьте мне, я видел много дрянных семейств. А это хорошая семья.

– Я не сомневаюсь, – согласилась Грейс. Она уже не представляла себе, что такое хорошая семья, но он, наверное, знал, о чем говорил. – Просто так важные документы не теряют.

– Не теряют. – Теперь он казался немного робким. – Послушайте… Я еще вот что хотел сказать. Мы знали, что вам ничего не известно. После самой первой беседы это поняли. И мы себя чувствовали ужасно за все то, чему вынуждены были потом вас подвергнуть. Мы знали, что вы хороший человек.

Грейс почувствовала, как у нее запылали щеки. Она кивнула, не глядя на него.

– Я просто… выбрала не тех