Для меня вдруг исчезли музыка и веселые возгласы гостей. Что я могла сказать Ризу в ответ? Дурацкие слова утешения, которые «принято» говорить? Вряд ли ему это было нужно. Я решила промолчать.

– Знаешь, почему я выдержал? Я постоянно напоминал себе, что мои друзья в безопасности и Веларис по-прежнему живет весело и счастливо. Пока это у меня было, все остальное не имело значения. Она могла помыкать моим телом как угодно. Это меня не волновало.

– Тогда почему ты сейчас не с ними? – спросила я, стремясь задвинуть подальше ужас услышанного.

– Они не знают, что она творила со мной в ночь Звездопада. И сейчас я не хочу портить им праздник.

– Сомневаюсь, что твое присутствие испортило бы им праздник. Они были бы счастливы разделить твои тяготы.

– Ты также рассчитываешь, что другие тебе помогут с твоими бедами?

Затаив дыхание, мы смотрели друг на друга.

Все слова, скопившиеся у меня… Возможно, сейчас они мне совершенно не нужны.

Мои пальцы коснулись его пальцев. Теплых, сильных и терпеливых, словно Риз ждал, как я поведу себя дальше. Возможно, на меня подействовало вино, но я погладила его руку.

Мне захотелось увидеть его лицо. Я повернулась, и в это время что-то ослепительное и щекочущее ударило в лицо.

Я с криком отпрянула, согнулась, зажмурила глаза. Но свет был виден даже сквозь сомкнутые веки.

Риз засмеялся.

Он еще имел наглость смеяться!

Убедившись, что непонятный удар не выжег мне глаза, я зашипела на него:

– Смеешься? А я ведь могла ослепнуть!

С этими словами я его оттолкнула. Риз взглянул на меня и снова захохотал. Это был настоящий смех – веселый, открытый и… приятный.

Я вытерла вспотевшее лицо, потом взглянула на свои руки и чуть снова не закричала. Они покрылись крапинками бледно-зеленого цвета, словно пятнами краски.

Я размазывала по ладоням брызги звезды-духа и не знала: ужасаться мне, удивляться или возмущаться.

Мне захотелось стряхнуть эти крапинки с рук, но Риз поймал мои ладони.

– Не надо, – сказал он, продолжая смеяться. – У тебя все веснушки светятся.

Я сердито раздула ноздри и толкнула Риза, ничуть не думая о том, что моя фэйская сила вполне может опрокинуть его с балкона. Ничего, взмахнет крылышками и поднимется. Ему проще, чем мне.

Риз увернулся, подавшись к балконным перилам. Но другая падающая звезда настигла и его, ударив по щеке. Риз с руганью отскочил. Я засмеялась. Смех получился хриплым. Не хихиканье, не усмешка, а именно смех, похожий на карканье вороны.

Я смеялась и не могла остановиться. Риз медленно опустил руки. Вся левая часть его лица оказалась помеченной падающей звездой. Это было похоже на боевую раскраску. Теперь понятно, почему он не хотел, чтобы я стирала следы звезды у себя.

Риз разглядывал свои руки, покрытые светящейся звездной пылью. Я подошла к нему, любуясь переливающимися крапинками. Он стоял как неживой. Я взяла руку Риза в свою и из пыли на его ладони нарисовала звезду, похожую на те, что ударили в нас.

Пальцы Риза сомкнулись вокруг моих. Я подняла глаза. Он улыбался. Со светящейся пылью, покрывающей половину лица, он совсем не был похож на верховного правителя. Я тоже улыбнулась.

Своей улыбке я не придала особого значения, пока Риз не прошептал:

– Улыбнись еще.

Я никогда ему не улыбалась. Нигде. И не смеялась. В Подгорье мне вообще было не до улыбок. А потом…

Этот мужчина передо мной… мой друг.

Он столько для меня сделал, а я ничего не дала ему взамен. Даже сейчас, рисуя звезду на его ладони… Пусть она будет для него.

Я нарисовала вторую звезду. И снова улыбнулась ему, широко и открыто.

– Ты бесподобная, – прошептал Риз.

Воздух между нами, между нашими соединенными руками вдруг стал очень плотным. Однако я сказала:

– Ты задолжал мне две душевные тени. Еще с тех пор, когда я только здесь появилась. Скажи, о чем ты сейчас думаешь?

Риз почесал шею:

– Хочешь знать, почему я не показывался и не отвечал на твои записки? Я был более чем уверен, что ты вытолкнешь меня пинком под зад. Я просто… – Он провел по волосам и усмешкой докончил: – Я решил: уж лучше мне на время спрятаться.

– Кто бы мог подумать, что верховный правитель Двора ночи может испугаться бывшей человеческой девчонки, которая совсем недавно не умела ни читать, ни писать? – вкрадчиво спросила я.

Риз улыбнулся и слегка пихнул меня локтем.

– Это одна тень. А теперь расскажи мне про вторую.

Его глаза опустились к моему рту.

– Я сожалею, что тогда, в Подгорье, тебя поцеловал.

Я и забыла про тот поцелуй. Риз поцеловал меня, чтобы Амаранта не узнала о наших с Тамлином пылких объятиях в полутемном коридоре. Поцелуй был жестоким, требовательным, однако…

– Почему?

Теперь он смотрел на звезду, что я изобразила у него на ладони. Наверное, ему было тяжело встречаться со мной взглядом.

– Потому что я сознавал, насколько тебе неприятен мой поцелуй. Я был полон ревности, рассержен и чувствовал, как ты меня ненавидишь.

«Ты опять вступаешь на опасную тропу», – предупредила я себя.

Нет. Это во мне говорили былые страхи. Это была тропа честности. Честности и доверия. Никогда и ни с кем я не была до конца честной. И доверчивой тоже.

Я не знала, что́ сейчас читал Риз на моем лице. Наверное, выражение наших лиц было схожим: голод, тоска и удивление.

Я вздохнула. Потом провела дорожку в звездной пыли на его сильной руке. Кажется, Риз перестал дышать.

– Хочешь потанцевать со мной? – прошептала я.

Долгое молчание Риза насторожило меня. Но его глаза сверкали, очерченные живым серебром.

– Ты хочешь танцевать? – удивился он, смыкая свои пальцы вокруг моих.

Я кивком указала на нижние дворики:

– Там. С ними.

Там, куда манила музыка. Где бурлила жизнь. Где сейчас было его настоящее место и мое тоже. Обилие гостей и чужие взгляды меня не пугали.

Я готова выйти из теней. С другой стороны, я не против остаться в тени, пока он рядом. Мой друг, прошедший через столько опасностей, сражавшийся за меня, когда никто не отважился это сделать. Даже я.

– Я обязательно буду с тобой танцевать, – сказал Риз. В его голосе еще звучало волнение. – Если хочешь, всю ночь напролет.

– Даже если я наступлю тебе на ноги?

– Даже тогда.

Он наклонился и провел губами по моей пылающей щеке. Я закрыла глаза, впитывая этот легкий поцелуй. Потом меня захлестнула волна телесного голода, сильного, способного опустошить Притианию. Мне показалось, что мир вокруг нас распадается. Даже звезды – и те куда-то падали, падали, падали…