Вскоре я пришла в себя, но говорить не хотелось, беспорядочные мысли сверлили мозг. Что могло заставить Джейми нарушить обещание? Снова и снова возвращаясь к тому, что рассказала Мари — а это были новости из третьих рук, — я пришла к выводу, что за поступком Джейми кроется нечто большее, нежели просто нежелательная случайная встреча. Я знала капитана, и знала его лучше, чем мне того хотелось бы. И в чем я была совершенно уверена, так это в том, что причиной подобного поведения Джейми явились отнюдь не утехи, ради которых посещает заведения подобного рода большинство мужчин. Английского офицера привлекали наслаждения иного рода — боль, унижения, страх слабых. Наслаждения такого рода стоили немало, но их можно было купить.

Работая в «Обители ангелов», я слышала, что существуют путаны, которые зарабатывают необычным способом. Они выставляют на продажу не сокровенную часть своего тела, а именно само тело с нежной кожей, на которой особенно заметны кровоподтеки и рубцы от ударов хлыста.

Если Джейми, на нежной коже которого запечатлелись следы страстного влечения Рэндолла, застал капитана, развлекающегося с одной из женщин подобным образом, эта сцена наверняка заставила его забыть не только о данном мне обещании, но и об элементарной сдержанности. На груди Джейми, с левой стороны, чуть пониже соска был маленький белый шрам. Это он сам срезал кусочек кожи с клеймом, выжженным на его теле раскаленной печаткой Рэндолла. Ярость, которая заставила его терпеть боль, но во что бы то ни стало удалить позорное клеймо, могла толкнуть его на дальнейшие действия — уничтожить наследника Джонатана.

— Фрэнк, — прошептала я, и моя рука с обручальным кольцом непроизвольно сжалась. — О господи, Фрэнк.

В представлении Джейми Фрэнк был неким призраком, каким-то странным образом связанным с моим прошлым. Для меня же Фрэнк — человек, бывший моим мужем, с которым я жила, делила постель и кров до того, как стала женой Джейми.

— Не могу, — прошептала я, обращаясь к маленькому существу, беспомощно барахтающемуся внутри меня и тоже обеспокоенному моими переживаниями. — Я не могу позволить ему сделать это.

Дневной свет постепенно поглощали серые сумерки, и казалось, комната наполнялась отчаянием уходящего дня.

«Завтра на рассвете ты умрешь».

Никакой надежды на то, что я увижу Джейми сегодня, у меня не оставалось. Я была уверена, что сегодня он уже не вернется домой. Если бы он намеревался вернуться, то не оставил бы записку. Нет, он не смог бы лежать рядом со мной, зная, что ему предстоит завтра. Несомненно, он найдет приют в какой-нибудь таверне или гостинице, чтобы подготовиться к осуществлению акции возмездия, назначенной им на завтра. Джейми ни за что не нарушит свою клятву.

Я догадывалась, где может это возмездие свершиться. Нынешнее его поведение схоже с тем, предшествовавшим его первой дуэли, — он подстриг волосы. Инстинктивно я чувствовала, что он выберет и то же самое место — Булонский лес, у дороги Семи Святых. Именно здесь свершались запрещенные законом поединки. Густые деревья надежно укрывали дуэлянтов от нежелательных свидетелей. Завтра на одной из тенистых полянок состоится встреча Джейми Фрэзера с Джеком Рэндоллом. И со мной.

Я легла на кровать, не раздеваясь и не укрывшись одеялом, сложив руки на животе. Я наблюдала, как густеют сумерки, надвигается ночь, и знала, что уснуть не смогу. Единственным утешением сейчас мне служили робкие движения обитателя моего чрева и звучавшие в ушах слова Джейми: «Завтра на рассвете ты умрешь».

Эта почти девственная часть леса находилась на окраине Парижа. Говорили, что в его чаще до сих пор обитают волки, лисы и барсуки. Но это ничуть не пугало влюбленных, находивших приют под кустами на густой лесной траве. Это было место отдохновения и райского наслаждения для обитателей Парижа, уставших от шума и грязи. Только удаленность от столицы мешала парижской знати превратить это великолепное предместье в место увеселений. В основном сюда устремлялись жители близлежащих селений, чтобы отдохнуть в тени могучих дубов и стройных берез. Но и обитатели отдаленных районов нередко оказывались здесь в поисках тишины и покоя.

Это был не большой лесок, но и не настолько маленький, чтобы его легко можно было обойти пешком в поисках площадки для дуэлянтов. Ночью начался дождь, и рассвет наступал неохотно, с трудом пробиваясь сквозь темное, затянутое облаками небо. Лес о чем-то невнятно шептал, одновременно прислушиваясь к шелесту листьев, склоняющихся под тяжестью дождевых капель.

Коляска остановилась на дороге, ведущей в лес. Неподалеку находилось несколько ветхих построек. Следуя моим указаниям, кучер привязал лошадей и направился к этим постройкам. Люди, жившие здесь, наверняка знали немало подходящих мест для дуэли. Я сидела, укутавшись в плащ, и дрожала от холода. После бессонной ночи самочувствие было хуже некуда. От страха сосало под ложечкой. Но гнев, владевший мною, был сильнее страха. Снова и снова в ярости я спрашивала себя: «Как он мог так поступить?» Мне не место здесь. Я должна сейчас находиться дома, в тишине и покое, рядом со своим мужем. Я не должна, превозмогая боль и гнев, следовать за ним, чтобы помешать совершить задуманное. От длительной езды в экипаже разболелась спина у основания позвоночника. Да, он мог выйти из себя — это я способна понять. Но сейчас на карту поставлена жизнь человека. Как он мог позволить своей гордыне взять верх над всеми другими чувствами и оставить меня в полном неведении? Почему я должна узнавать о случившемся от посторонних лиц?

— Ты обещал мне, Джейми, ты обещал мне, будь ты проклят! — шептала я, едва переводя дыхание.

Лес стоял безмолвный, мокрый, утопая в тумане. Интересно, они уже здесь? Да и здесь ли состоится дуэль? Может, вовсе в другом месте.

Тем временем появился кучер в сопровождении паренька лет четырнадцати. Парень молча плюхнулся на сиденье рядом с кучером и помахал рукой, указывая вперед и налево. Щелкнув кнутом, кучер пустил лошадей медленной рысью. Вскоре мы свернули с дороги под сень деревьев. Дважды останавливались, ждали, пока паренек, спрыгнув с козел, исчезал среди деревьев, но через минуту-две возвращался и отрицательно качал головой. На третий раз он вернулся, и на лице у него было такое волнение, что я заранее открыла дверь кареты и приказала кучеру ехать. Протянув ему приготовленные деньги, я теребила его за рукав и не переставала выкрикивать:

— Быстрее!

Я не замечала, как ветки царапают мне лицо и руки; одежда моментально промокла. Тропинка была мягкой, покрытой опавшей листвой, поэтому я и мои проводники двигались совершенно бесшумно.

Я услышала дуэлянтов раньше, чем увидела. Звон