Поэт Карл Шапиро писал в «Нэшн», что хиппи представляют из себя «идеальную культурную почву для фашизма. Битники были маргиналами, но у них было чувство общности. Их наркотиком была травка. Новому поколению не нужны ни политика, ни общность, ни поэзия. У них есть кислота».

Но как много у них кислоты, не знал никто. Спустя неделю после Встречи племен, в «Лос-Анджелес тайме» приблизительно подсчитали, что в Хэйте за неделю продается сотня тысяч доз, в основном — проживающим за городом и в других городах покупателям-оптовикам. Шеф ФДА Годдард, нажимая на Конгресс, чтобы пресечь нелегальное распространение кислоты, писал, что до сих пор полностью достоверной информации о размерах употребления ЛСД нет, но за год, с 1мая 1966 по 30 апреля 1967 года в руки Бюро контроля за злоупотреблениями наркотиками попало 1 миллион шестьсот тысяч доз, арестовано 94 человека и проведено 460 дополнительных расследований.

Чтобы обрисовать значение проблемы для страны, Годдард приводил следующий анекдотический пример: 31 марта на границе Юты колорадским дорожным патрулем был остановлен грузовик. Остановили его лишь потому, что он подходил под описание грузовика, который видели рядом с аптекой, ограбленной недавно в колорадском городке Крэйге. Обыскав кабину, полиция обнаружила пластиковый мешок с восьмьюстами миллиграммами ЛСД. В карманах у сидящих в кабине тоже нашлось несколько склянок с ЛСД и ДМТ. Но настоящее изумление их охватило, когда открыв задние двери грузовика, они заглянули внутрь: трейлер был заполнен химическим оборудованием.

Это была передвижная лаборатория по изготовлению ЛСД.

Тут уже над ЛСД собрались тучи. Специалисты на симпозиумах обсуждали, почему американская молодежь отвергает проверенные временем культурные установки родителей. Социолог Кеннет Кеннистон приписывал это «психологическому онемению». За жизнь в развитом индустриальном обществе, объяснял он, «приходится платить омертвением чувств». «Нашему опыту недостает живости, жизненности. Мы заперты в плену нашего личностного опыта». Хиппи же используют ЛСД «как химическую кувалду, чтобы разбить связывающие их оковы концепций и вырваться на волю», — писал он, и хотя сам факт этот в целом его печалил, он не поддерживал прямо, но признавал необходг мость исследований.

Но власти Сан-Франциско это не утешало. Злоупотребление лекарственными препаратами обходилось городу в 35 тысяч долларов ежемесячно. С начала года в городских больницах регистрировали в среднем четверых пациентов в день, пострадавших от ЛСД. Большинство из них подростки. За два последних года уровень венерических заболеваний в городе возрос в 6 раз. Хэйт и так был больным местом города, а теперь эти ненормальные недоумки имеют наглость приглашать всю молодежь Америки для того, чтобы провести все лето за праздношатанием и потреблением наркотиков. В марте мэр Шелли выступил с заявлением, что не одобряет эту идею. «Я категорически против, чтобы летом к нам приехало такое количество молодежи, нельзя допускать в город бродяг», — сказал мэр.

Несколько дней спустя на Хэйт приехала группа инспекторов здравоохранения, сопровождаемая кучкой репортеров. Без сомнения, все ожидали подтверждения много раз упоминавшейся грязи и антисанитарии, особенно учитывая, что прилагательное «грязный» прилепилось к хиппи словно второе имя. Тем не менее шеф департамента здравоохранения доктор Эллис Д. («ЛСД») Соке был вынужден признать: «положение вовсе не такое уж плохое, как мы предполагали». Они прошли с инспекцией тысячу четыреста зданий, только в шестидесяти четырех из них и обнаружили нарушения, лишь в шестнадцати из которых жили хиппи.

Однако другим следствием рейда стало оживление активности полиции в районе. Полицейские ежедневно наезжали в Хэйт, шастали по улицам, требовали документы, ища несовершеннолетних, арестовывали беглецов, арестовывали неосторожных хиппи за хранение травы или ЛСД — в общем, всеми способами сеяли панику и мешали изменению личности.

Начала прогрессировать паранойя, которая в какой-то мере была обратной стороной ЛСД-опытов. Пошли слухи, что планируется фашистский путч и всех хиппи к июлю посадят в тюрьмы. «Всю весну Хэйт-Эшбери жил нехорошими предчувствиями, — вспоминает Майкл Россман. — Страшные слухи один за другим сменяли друг друга. Волна страха захлестнула Хэйт».

В ожидании премьеры Лета Любви весь Хэйт знобило.

В своей истории Хэйт-Эшбери Чарльз Перри описывает Хэйт весной 1967 года как похожий и на Калькутту, где нищие спят на тротуарах, и на футбольный стадион, где люди постоянно продают программки. «Программками» были «Оракль», «Барб» и две новые газеты «Трибьюн» и «Мэверик». Хэйт напоминала беспорядочный вихрь красок, и поначалу казалось, что ум отказывается постигать происходящее здесь. Для чужаков здешняя атмосфера казалась безумным бредом, но те, кто врубился, чувствовали себя здесь как дома.

Взять, к примеру, одежду. Насколько давно человек стал хиппи, можно было приблизительно определить даже по его внешнему виду. Самые старые в движении любили одеваться либо в ковбойском стиле, либо — щеголяли в викторианских облачениях, с котелками и тросточками. Вслед за тем вошли в моду разноцветные яркие одеяния — к этому, конечно, приложили руку Проказники. А затем уже следовала этническая одежда — серапы, бурнусы, крестьянские рубахи, буддийские монашеские одежды. Глаз внимательного наблюдателя мог сразу выделить старых хиппи, похожих на разноцветных попугаев, в общей серой людской массе: этим летом все остальные ходили в основном в грубых хлопчатобумажных рубашках — в такой одежде люди сливались с улицей, когда зловонный туман поднимался по Хэйт-стрит, усиливая чувство одиночества и отчаяния.

Бесплатный медицинский центр на Хэйт-Эшбери

Хэйт-стрит, как писал «Оракль», стал объектом неописуемого паломничества молодежи… босые, с неровно подстриженными волосами, в рукодельных рубашках и джинсах с полудня до двух они прогуливались по Хэйту. Беспомощно поднимались вверх по улице, до магазина Карла и Коля, затем шли обратно на Мэзоник, за мороженым, или в Пэнхэндл, где диггеры раздавали тушенку. Эти люди вовсе не были истинными братьями хиппи. Скорее они были теми самыми «подражателями», о которых предупреждал Боб Стаббс. Они не были красивы, у многих были испорчены зубы, и в общем они вовсе не производили впечатление людей, которые, вернувшись к себе в Ошкош или Билокси, или откуда они там, начнут нести людям слово о новом видении мира. Они пришли сюда, потому что по жизни были неудачниками, и это были вовсе не те, на кого рассчитывал Совет Лета Любви. И среди этих овечек периодически встречались и матерые волчары, мошенники и уголовники. Впервые в Хэйте начались кражи — не съестного с прилавка, а действительно серьезные кражи. Однажды Джерри Гарсия прогуливался по Хэйту и купил последнюю сводку Информационной службы:

Молоденькая красивая шестнадцатилетняя девушка пришла на Хэйт посмотреть, что здесь и как, и познакомилась с семнадцатилетним дилером. Весь день он накачивал ее амфетаминами, а под конец использовал ее уже полубесчувственное тело для величайшей групповухи, какой еще никогда не было в Хэйте.