Но главные импульсы, стимулировавшие этот ренессанс, шли с окраин европейской части советской империи, где, несмотря на пережитый холокост, еще теплилась еврейская культурная жизнь. Благодаря появлению на столичной эстраде артистов из таких провинций там вновь обретал публичность еврейский песенный фольклор. В апреле 1954 г. в Москве с концертами еврейских песен выступили Анна Гузик (1909–1994) из Киева и Сиди Таль (1912–1983) из Черновцов. Еще в 1946 г. под руководством актрисы, танцовщицы и фолк-певицы Сиди Таль был создан черновицкий художественный ансамбль «Слова и песни». Осенью 1955 г. она вместе с коллегой по Черновицкой филармонии чтецом Исааком Ракитиным предприняла поездку по различным городам с исполнением произведений Шолом-Алейхема.

Примерно тогда же перед столичной публикой предстал выпущенный из заключения популярный идишский певец Саул Любимов, который гастролировал потом в Киеве, Харькове, Одессе и других городах. В том же 1955 г. возобновил концертную деятельность и певец Михаил (Мойше) Эпельбаум (1894–1957), также прошедший через ГУЛАГ, после которого ему возвратили звание заслуженного артиста РСФСР и приняли в Ленинградскую филармонию.

В 1956 г. на еврейско-песенной ниве взошла звезда Нехамы Лифшиц (Лифшицайте; р. 1927 г.), обучавшейся в Литовской консерватории в Вильнюсе. С гастролями она объездила многие города Советского Союза. В 1960–1961 гг. записала две долгоиграющие пластинки (тиражировались неоднократно) с произведениями из своего репертуара, в который входила и трогательно-трагическая «Колыбельная Бабьему Яру» (объявлялась на концертах как «Песня матери») на слова О. О. Дриза (1908–1971) и музыку Р. Г. Боярской (1893–1967). В 1969 г. Лифшицайте выехала в Израиль.

31 августа 1956 г. в филиале Театра им. Моссовета на Пушкинской, 26, при большом стечении публики состоялся «Вечер еврейской песни». Этот концерт, прошедший под эгидой Мосгорэстрады, был подготовлен двумя исполнителями — Мариной Гордон (р. 1917) и Эмилем Горовцом (1923–2001). В конце сентября того же года в течение трех вечеров певица Марина Гордон вместе с чтицей Лией Колиной представляли в переполненном Московском драматическом театре им. А. С. Пушкина на Тверском бульваре программу «Вечера еврейской лирической песни и рассказа»[385]. В 1970-х гг. Гордон и Горовец выехали в разное время из Советского Союза по израильским визам. В конце концов они осели в США, где для носителей культуры на идише имелись большие возможности для профессиональной деятельности.

Отмечая возникший в середине 1950-х гг. «еврейский бум» на отечественной эстраде, директор Всероссийского гастрольно-концертного объединения заявил осенью 1956 г. корреспонденту американской коммунистической газеты: «За семь месяцев текущего года под нашим контролем был проведен 121 концерт на идише, их посетило 65 тыс. человек. Это в несколько раз больше, чем за весь 1955 год». Чиновник уверил также представителя западного СМИ, что в СССР примерно двадцать еврейских коллективов регулярно гастролируют по городам страны[386].

В последующие годы ситуация на советской эстраде также в целом благоприятствовала еврейским артистам, однако с начала 1960-х гг. силу стала набирать противоположная тенденция. Между тем с 1957 г. возобновил концертную деятельность певец Зиновий Шульман (1904–1976). Сын известного одесского кантора Боруха Шульмана, он так же, как многие из его окружения, прошел через ГУЛАГ, попав туда в 1949 г. после ареста по обвинению в еврейском национализме.

В том же 1957-м в Риге адвокат Давид Гарбер создал при «Латпотребсоюзе» на любительских началах еврейский народный хор. Этот творческий коллектив, объединявший до ста певцов, выступал в Доме культуры Московского района Риги. Его дирижерами были И. А. Абрамис (1908-?) — сын погибшего в гетто кантора Хоральной синагоги, и бывший узник гетто Мендель Баш. Несмотря на многочисленные попытки начальства до предела осложнить функционирование этого коллектива (запрет называться «еврейским»; «квотирование» еврейских песен — не более пятидесяти процентов номеров концертной программы; и т. п.), ему удалось продержаться до марта 1963 г. — до наложения полного запрета латвийскими властями. Всего несколько месяцев просуществовала возникшая весной 1962 г. при том же Доме культуры небольшая драматическая труппа (двадцать человек) под руководством профессионального актера Иосифа Гарфункеля. Тогда до конца театрального сезона актеры успели показать публике восемь спектаклей по двум инсценированным произведениям Шолом-Алейхема. Параллельно готовилась постановка новой пьесы французско-еврейского автора Хаима Словеса (1905–1989)[387]о знаменитом ученом и философе Барухе Спинозе. Однако в сентябре премьеру — до того официально санкционированную — неожиданно отменили, а труппу распустили. Руководство КП Латвии (секретари ЦК В. Круминын, Андерсон и др.) мотивировало все эти запреты тем, что в соответствии с советской национальной политикой искусство на еврейском языке должно развиваться только в Еврейской автономной области, ибо за ее пределами оно несет больше вреда, чем пользы, поскольку замедляет объективный процесс этнической ассимиляции[388].

В соседней Литве власти значительно благосклонней относились к еврейскому искусству. В 1956 г. в Вильнюсе под эгидой Горкома профсоюзов был создан еврейский драматический ансамбль, возглавлявшийся Мотелем Кановичем и Саррой Беккер. По такой организационной схеме в городе также возникли и успешно концертировали любительский еврейский хор, танцевальный ансамбль и оркестр. Помимо Москвы, Риги и Вильнюса различные кружки еврейского самодеятельного творчества появились в Ленинграде, Каунасе, Черновцах и некоторых других городах. Только в 1957 г. в СССР состоялись три тысячи концертов с программами на идише, а в 1961-м на таких мероприятиях присутствовали 300 тыс. зрителей[389].

Сложней обстояли дела с воссозданием профессиональных драматических еврейских театров, которых до войны в СССР было десять — в Москве, Киеве, Харькове, Одессе, Минске, Кишиневе, Биробиджане и других городах. Наиболее известным из них был столичный Государственный еврейский театр (ГОСЕТ), долгие годы возглавлявшийся видным еврейским актером и режиссером Соломоном Михоэлсом и закрытый в 1949 г. Воссоздание этого важного феномена искусства как ничто другое могло символизировать собой — в глазах и советского общества, и влиятельных западных кругов — национально-культурное возрождение советского еврейства. Вот почему одним из первых обращений упомянутой «еврейской комиссии» Ажаева к властям стало уведомление Минкульта РСФСР о том, что существует реальная возможность восстановления ГОСЕТа уже в 1957 г. В ходе начавшейся проработки этой перспективы в отделе культуры ЦК КПСС туда был приглашен консультант комиссии по театру М. С. Беленький (1910–1996), который до ареста в 1949 г. был директором театральной студии при ГОСЕТе и редактором издательства «Дер Эмес», а после освобождения в 1954 г. — активным приверженцем возвращения из небытия детища Михоэлса[390].