– Но местные сказали…

– Повторяю: готовьтесь к неприятностям, господин Вирконделет. Они идут за нами по пятам. Нельзя, чтобы им удалось застать нас врасплох.

– Слушаюсь, мой господин, – отозвался озадаченный Вирконделет.

Через руины бывшей оружейной мануфактуры Хект понес свою тяжкую ношу прямо к телохранителям Катрин. Те были чем-то страшно заняты. Их никуда не звали, да они и не желали сотрудничать с Хектовыми людьми. Правда, оставаться здесь после ухода Праведных тоже не собирались.

– Мне необходимо ее увидеть, – потребовал Хект, приперев к стенке капитана Эфриана. – Немедленно. Очень-очень дурные вести.

Чтобы избежать ненужных препирательств, он протянул капитану полученное от гонца письмо.

– Бог ты мой! Ну и дела! Думаете, правда? – бесцветным голосом спросил пораженный Эфриан.

– Сомневаюсь, что мои люди стали бы доставлять мне новости таким способом, если бы это были всего лишь слухи.

– Я проведу вас к ней, понравится ей это или нет. Сам такое известие сообщать не хочу.

– Трус.

– В точку.

– Она вряд ли хорошо это воспримет.

– У нее и так уже мозги набекрень, – прорычал Эфриан. – Готов поспорить, будет гораздо хуже.

Хект согласился, хотя и воздержался от грубых выражений. Катрин точно выкинет что-нибудь эдакое.

При виде его императрица не обрадовалась. Она не желала говорить со своим Предводителем.

– Ваша светлость, только что доставили ужасное известие от главы моих шпионов. Вам следует узнать об этом. И немедленно.

– Говорите, Предводитель. В ваших же интересах, чтобы вести были действительно занимательные.

– Под Кауреном в Коннеке произошло сражение. Коннектенцы и дирецийцы бились с королем Регардом Арнгендским, который вторгся в Коннек, подчиняясь призывам патриарха, – начал пересказывать общеизвестные факты Хект.

Имперское величие и надменность Катрин как ветром сдуло. Она побледнела, склонила голову:

– Продолжайте.

– Король Питер Навайский и король Джейм Касторигский пали в сражении.

Хект не пытался смягчить удар: он хотел поскорее доставить страшное известие и убраться подальше, и пусть Катрин демонстрирует стальной характер Иджей.

– Предводитель, не играйте со мной! – рявкнула Катрин. – Я вас вознесла, я же могу в мгновение ока вас низвергнуть.

– Можете, ваша светлость. Я всего лишь принес весть. Что предпринять – решать вам. Но факт остается фактом: в Коннеке произошла катастрофа.

Императрица обожгла его гневным взглядом. Она молчала. Приближенные взволнованно перешептывались и переминались с ноги на ногу. Хект спокойно выдержал ее взгляд. То, что он видел перед собой, ему не нравилось: внутри у Катрин столкнулись две могучие сущности, и каждая стремилась завладеть ее голосом и лицом.

– Вы наняли корабли, чтобы перевезти захваченные трофеи? – спросила сущность, которой на время удалось взять верх.

– Да. Пока не очень понятно, насколько хорошо удалась операция. Об этом знает гонец, доставивший известие, но он без чувств рухнул на землю и не успел сообщить.

– Значит, у нас будут корабли. Переправимся через Верское море.

– Что, ваша светлость?!

– По вине Безмятежного и его безумной жажды наживы я осталась вдовой. Я убью его. Но сначала он еще с сожалением вспомнит о тихом и ласковом характере моего отца.

Хект судорожно вздохнул и что-то промямлил. Его трясло. Это же… Он не мог подыскать достойной метафоры. Пайпер поднял взгляд к небесам. Ждал ли он знака? Молил ли о божественном вмешательстве? Как бы то ни было, небеса безмолвствовали, их скрывали тучи. Собирался дождь.

– Предводитель, забудьте о Святых Землях. Мы не двинемся туда, покуда мои бароны не получат того, чего так жаждали с самого моего восшествия на престол, – сказала Катрин и добавила уже чуть тише, словно бы самой себе: – Не могу поверить, что он предал меня.

Хект почувствовал душевный подъем, но постарался это скрыть. Не придется воевать против своих единоверцев! Пока не придется.

А потом он вспомнил о Пинкусе Горте и остальных друзьях, которые все еще служили в патриарших войсках.

– Таково ваше решение, ваша светлость?

– Да. Окончательное и бесповоротное. Безмятежного надлежит покарать.

– Тогда я вынужден откланяться. Предстоит много работы.

На глазах у Предводителя Войска Праведных приунывшие солдаты грузились на корабли, а вернее, на небольшие суденышки. Лошади приуныли еще больше, чем люди.

– Это правда, что я слышал? – спросил запыхавшийся Титус Консент, который только что подъехал.

– Да. Как гром среди ясного неба. Ты здорово потрудился, добывая нам средства передвижения.

– Не совсем так. Достаточно было просто объявить, что императрица желает нанять корабли. Нынче для моряков мало работы. Перед вами сейчас все суда, способные держаться на плаву.

– Всеми и воспользуемся. Я возьму четыре сотни человек и захваченные фальконеты. В Глимпц отправлены гонцы с приказом выдвигаться к побережью, тамошние силы переправят следующей ходкой.

– Собрались вторгнуться в Фиральдию с четырьмя сотнями воинов?

– Нас не ждут. И Катрин призовет гарнизоны из имперских городов.

– Поверить не могу, – пробурчал Консент.

– Задачка непростая.

– Больше похоже на самоубийство.

– В первой праманской армии, которая вторглась в Дирецию, было семь сотен.

– Дело не столько в количестве. Меня вот что занимает: нас снова отвлекли от нашей основной цели.

– Объясни-ка, – нахмурился Хект.

– Когда-то давно нас наняли для вторжения в Коннек. Ну, то есть не нас, а вас. Я вас тогда еще не знал. А в конце концов вы вместо этого отправились завоевывать Кальзир. Потом вас снова посылают в Коннек. Справились вы там отлично, с моей помощью, и восточная часть уже была у вас в руках. И тут вдруг избирают нового патриарха, а нас отправляют на Артесипею отколошматить тамошних язычников. Ну и вот. Теперь мы вроде как готовимся к самому большому священному походу в Святые Земли за последние сто лет, и получается у нас весьма недурно, но внезапно снова-здорово – у нас опять другая цель.

– Возможно, ты в чем-то прав. Наводит на мысли о божественном вмешательстве?

– Может, без божественного вмешательства тут и не обошлось, – согласился Титус, пересчитывая корабли. – Вздумай я беспокоиться – спросил бы себя: почему Господь вдруг обозлился на Безмятежного?

– Возможно, правы мейсаляне и вмешался их добрый Господь.

На лице у Титуса промелькнуло смятение. Консент воспринимал свою веру весьма серьезно, хотя и относился к догматам без особого фанатизма.