Седлако ушел разбираться с пленными, и тут в сопровождении свиты и телохранителей – меньше сотни человек – явилась императрица. Она плохо себя чувствовала. Хект подумал, что Катрин больна, хотя и пытается храбриться. Он поспешил приветствовать свою владычицу, решив не высказывать ей упреков и опасений, которые она наверняка уже слышала тысячу раз. Катрин уже здесь – придется притвориться, что он этому рад.

Императрица и не думала делать из своего визита тайну.

– Желаю, чтобы Монестахиус Делину знал: это моя кампания, а не выходка непослушного военачальника. Нельзя допустить, чтобы враги господа нашего заполучили такое страшное оружие.

Хект заметил, как на ее лице проступила алчность. Катрин уже прикидывала, сколько сэкономит имперская казна.

Из-за присутствия императрицы неразбериха только усилилась.

Предводителя Войска Праведных вызвали на вечернюю аудиенцию к императрице на следующий день после ее приезда. Гвардеец, доставивший послание, сказал, что Катрин желает отужинать с Хектом, а значит тот должен явиться в подобающем случаю наряде.

Пришлось срочно принимать ванну и менять одежду. В походах Хект путешествовал налегке и зачастую одевался как обыкновенный солдат.

Неожиданное приглашение императрицы раздосадовало его – теперь, видимо, придется отложить отъезд, а ведь он уже закончил здесь все дела и был готов тронуться в путь.

Катрин заняла покои, в которых раньше жили хозяева «Мануфактуры». Жили они по-спартански, но императрица отнеслась к лишениям спокойно. В походе ей прислуживали только две стеснительные юные дамы да гвардейцы. Хект заметил, что последние выполняют свои обязанности с весьма унылым видом.

Вполне вероятно, защищать вспыльчивую императрицу труднее, чем бротского главнокомандующего. Хотя у Катрин и не было особой нужды соваться в опасные места и причинять неудобства телохранителям, она твердо намеревалась оставаться дочерью Йоханнеса Черные Сапоги.

Императрица встретила его хмуро:

– Лучшего наряда у вас не нашлось? Точь-в-точь заурядный пехотинец.

– Боюсь, не нашлось, ваша светлость. Не предвидел подобного случая.

– Тут все прошло удачно, – сменила тему Катрин. – Что дальше?

– Возвращаемся в Хоквассер и Альтен-Вайнберг – муштровать солдат и строить планы на следующий год. Нужно отправить передовой отряд в Святые Земли. Ведь пока нам известны одни лишь слухи.

Катрин устроилась за огромным, грубо сколоченным столом. Сидела она неподвижно, лицо ее время от времени искажалось. Императрице явно нездоровилось.

Один из телохранителей принес стул. Катрин взмахнула рукой, повелевая Хекту сесть, и начала обсуждать дела империи и священный поход. Казалось, ее внимание что-то отвлекает.

Подали первую перемену – какое-то местное блюдо. Хект такого не пробовал, и еда ему не понравилась: комок из теста, а внутри мясной фарш и странные овощи, сдобренные неведомыми приправами.

– Тут не роскошествовали, – заметила императрица. – Особенно в том, что касается еды.

Почувствовав вдруг аромат кофе, Хект распрямился и оглянулся на дверь, за которой как раз исчез прислуживавший им гвардеец.

– Кое с чем расставаться не хочется, – вымученно улыбнулась Катрин, – хотя я и не против спартанских условий.

Подали кофе, а вместе с ним главную (и последнюю) перемену – зажаренный кусок какой-то неизвестной зверюги, который тут же был разделен, исходя скорее из статуса трапезничающих, а не их физических данных.

Хект, медленно жуя, обсуждал с императрицей военные планы и надеялся, что внезапное исчезновение охранников и придворных дам не предвещает очередную неловкую ситуацию.

Катрин перешла на личные вопросы и одновременно сделалась гораздо более приятным собеседником. Немного вина и еды сотворили чудо с ее настроением.

Она расспрашивала Пайпера о прошлом, о планах на будущее, об Анне Мозилле, о детях, поинтересовалась, как он относится к Элспет и что чувствует к ней. Катрин знала о Пайпере Хекте довольно много, и от этого ему стало не по себе. Как обычно, в конце концов императрица перешла к теме, которая, по всей видимости, немало ее волновала: успели ли Предводитель с Элспет «заняться делом»?

– Ваша светлость, это непростой вопрос. Нет, отвечу я, этого не было и никогда не будет. Хотя, если принцесса проявит настойчивость, мне трудно будет помнить о своем положении.

Возможно, когда-нибудь потом удастся скормить ей одну опасную ложь.

– Элспет настойчивости не проявит. Она послушно выполняет обязательства перед империей. Но если подтолкнуть в удачный момент, сестрица полетит кувырком.

Катрин мучила его, пыталась спровоцировать, ревновала к Элспет. Снова и снова.

– Ваша светлость, мне неловко все это обсуждать. Моя задача – помочь вам освободить Святые Земли.

– Наше императорское величество может толковать ваши обязанности так, как мы того пожелаем, Предводитель Войска Праведных.

Этим императорским «мы» она воспользовалась впервые на памяти Хекта. Голос у Катрин дрожал.

Теперь Пайпер испугался. Он понимал, куда она клонит, никакого желания клониться в эту сторону не испытывал, но иного выхода не видел.

– Предводитель, вы слышали сплетни о моих приближенных? – спросила Катрин с еще большей дрожью в голосе.

Отпираться было бессмысленно.

– Слышал, ваша светлость. Несомненно, эти грязные лживые слухи распускают ваши недруги. Таков удел всех владык.

– Но вы опасаетесь, что в слухах этих есть и доля истины?

– Это не моего ума дело. Моя задача…

– Предводитель, в этих слухах, возможно, есть доля истины. Меня зачаровывает зрелище соития. Я приказывала некоторым придворным дамам совокупляться с любовниками у меня на глазах. Кое-кому это нравится.

Хекту подумалось, что почти для всех участников это было скорее унизительно. Именно их унижением Катрин и подпитывала тьму у себя внутри.

– Вы дурно обо мне думаете из-за всего этого. Я и сама дурно о себе думаю. На самом деле я больше не наблюдаю за теми, кто этого не желает. Мне просто хотелось удовлетворить любопытство.

Эти слова Пайпера озадачили. Он не особенно поверил Катрин.

– Разумеется, я ведь не девственница. Почему же тогда любопытство? Да потому, что знала я лишь Джейма. Джейм никогда не был таким возлюбленным, о которых с хихиканьем шепчутся мои дамы, когда думают, что я не слышу. Джейм вел себя как животное: впрыскивал свое семя и не делал при этом ничего, чтобы было приятно мне. Мои шпионы разыскали других женщин, с которыми он развлекался в Альтен-Вайнберге. По-скотски он обращался не только с ненавидимой супругой.

– Ваша светлость, умоляю, мне не пристало это выслушивать.

– Но вы выслушаете. Джейм Касторигский играет, вернее, сыграл решающую роль в жизни вашей императрицы. Именно Джейм Касторигский создал ту женщину, которую вы видите перед собой, – женщину недужную душой и телом, женщину, которая не может выполнить свой самый главный долг перед империей. Я не могу родить наследника.