момент, принадлежало ему. Чувство между ними было далеко от похоти или страсти. Это была сила, отвечающая на силу, его способность воспевать ее. И Фейт знала, что с этим чувством не сравнится ничто в мире.

Рейлан просунул руку ей под бедро, приподнимая ее, чтобы погрузиться глубже, и голова Фейт откинулась назад. Его губы коснулись ее шеи, вибрация его стонов покалывала грудь, и она готова была закричать от удовольствия, сочетающегося с его дикими толчками.

Фейт продолжала взбираться на эту невозможную высоту блаженства, думая, что, возможно, нет ни конца, ни предела тому, что он может ей дать. Она ничего не будет хотеть так сильно, как его сейчас. Наслаждение пронзало все клеточки ее тела. Его прижатое к ней тело сотрясалось и пробуждало каждое нервное окончание.

Их губы встретились, и у Фейт вырвалось что-то среднее между стоном и криком, смешавшись с низким рокотом чего-то совершенно первобытного и властного, ответ вырвался из его горла. Ее руки блуждали по его скользкой от пота коже, такой же горячей, как и ее собственная. Фейт наслаждалась каждым изгибом его рельефного тела, пока оно прижималось к ней. Каждое выпуклое несовершенство его покрытой боевыми шрамами кожи, которое она так любила. Фейт впилась ногтями в его спину и, казалось, только усилила его наслаждение, вышедшее из-под контроля сейчас, когда он всецело овладел ею. Его бедра задвигались быстрее, угол наклона стал глубже.

Она не знала, чего именно ожидала, но на такое ее воображение даже не было способно. Прежде нежность показалась бы ей романтичной, но теперь он дал ей все, чего она жаждала и не подозревала об этом. Это было дико и освобождающе. Напряжение, копившееся столько дней, недель, месяцев, проведенных в томлении о нем, разом вырвалось наружу.

– Я не могу, – выдохнула она, не находя подходящих слов и зная только, что ее конец так близок.

Рейлан прошептал у ее горла.

– Не сдерживайся, Фейт. – Его рот открылся, и по шее скользнули клыки. Боги, она хотела, чтобы он ее укусил.

Они казались острее, чем прежде, пока он боролся с собой, с первобытным инстинктом фейри отмечать то, что принадлежало ему. Это было совершенно невыносимо, и легкая боль, смешанная с удовольствием, взрывала звезды. Фейт забыла обо всем, кроме его имени, которое выкрикивала, в то время как ее захлестнуло освобождение, похожее на рождение галактики. Цвета, звезды, тьма – их взрыв ознаменовал блаженный конец и новое начало в ее глазах, которые закрылись, когда тело оторвалось от земли.

Рейлан пошел с ней, одной рукой обхватив ее выгнутую спину и продолжая держаться. После нескольких последних мощных толчков он дернулся и замер, когда экстаз пронзил его насквозь. Кажется, она услышала свое имя, но оно было заглушено ревом и грохотом, исходившим от него или от воды. Он уткнулся лбом в ее шею, в то время как освобождение сотрясало его – их.

Секунды превратились в минуты или даже часы бесконечного экстаза.

Рука Рейлана выскользнула из-под нее, Фейт откинулась назад и прижалась к земле, бездыханная и изможденная. Он тоже тяжело дышал и не двигался, лежа на ней. Их кожа горела, но его тело ощущалось совершенно невесомо. Фейт запустила пальцы в его волосы, переводя дыхание и лениво лаская шелковистые серебристые пряди, приходя в себя после великолепного, потрясающего оргазма.

– Это было… – Он умолк, глубоко вздохнув и обдувая ее скользкую от пота грудь. Фейт вздрогнула.

– Да, – только и сказала она, каким-то образом точно зная, что он имеет в виду. Ничто не могло сравниться с тем, что вспыхнуло между ними. По крайней мере, для нее.

Рейлан оперся на предплечье и оглядел ее. Его пальцы коснулись нескольких каштановых прядей, которые упали ей на лицо.

– Ты мой Феникс, Фейт. – Она не была уверена, что именно он хотел этим сказать, но звучавшее в его словах восхищение, придало ей сил. Затем его хриплый голос стал ниже. – И это только начало того, что я собираюсь с тобой делать.

Она задрожала от полного блаженства. Щеки вспыхнули, когда он наклонился к ней и скользнул пальцами по ее подбородку, шее и плечу, вниз по изгибу талии, так что у Фейт перехватило дыхание.

– Ни разу ты не позволила этому телу остановить тебя или помешать твоим попыткам. Никогда не считала, что быть человеком – это слабость, когда была вынуждена жить среди фейри, которые смотрели на тебя свысока. – Эти божественные пальцы двинулись по тому же пути, посылая дрожь по всему телу. – С того первого дня, как я встретил тебя, я увидел решимость в твоих глазах, когда ты осмелилась заявить о себе королю. Увидел мужество, когда ты осмелилась поднять на меня нож.

У Фейт вырвался нервный смешок, и Рейлан ухмыльнулся. Его вид без титула или бремени генерала представлял такое драгоценное зрелище. В этой пещере Рейлан был просто фейри, а она просто человеком, и единственное, что имело значение, это их любовь друг к другу.

Он провел большим пальцем по ее нижней губе.

– Боги, я хотел тебя уже тогда, с того самого момента, как бы странно это ни звучало. И ненавидел тебя за это, но еще больше ненавидел себя. Только потому, что знал, ты воплощала все, чего я никогда не заслуживал. Это казалось таким правильным и таким запретным.

Ее сердце переполнялось, глаза горели, и она задавалась вопросом, возможно ли любить кого-то так сильно, что боль становится искуплением грехов.

– Теперь я понимаю, что был не прав. Не нужно было отрицать, что тебе суждено было стать моей, а мне принадлежать тебе.

Долгое время Фейт думала, что никогда не найдет своего места в этом мире. В Хай-Фэрроу, в Райенелле, в любом другом месте на карте Унгардии и за ее пределами – она никогда не верила, что найдет дом. Обретет это чувство. И теперь Фейт знала почему. Он был не в каком-то определенном месте, где долг стал бы для нее важнее сердца. Дом был рядом с ним. Где бы они ни находились: в походе или в замке. Даже если королевства падут и мир превратится в пепел, она всегда будет рядом с Рейланом, хоть никогда не ожидала, что найдет свой истинный дом в таком диком и свирепом фейри.

Волна эмоций вызвала одинокую слезинку, которая упала ей на ухо.

– Ты увидел меня. Увидел нечто большее, чем мое извращенное существование. И я увидела тебя, Рейлан. Увидела, что ты заслуживаешь всего того, что запретил самому себе. – Ее пальцы скользили по шрамам на его обнаженной груди, горло сдавил ком эмоций,