class="p1">— Полно тебе, сынок. Всё образуется. Давай лучше обсудим этапы строительства…, — он ещё что-то говорил и говорил, пока вставал с дивана и шёл к бару, расположенному в огромном глобусе, стоящем у окна. И дальше, пока разливал по хрустальным бокалам алкоголь.

Но меня передёрнуло. Я больше не хотел смотреть на выпивку.

Я хотел действовать. И как можно скорее.

Именно поэтому, когда передо мной поставили порцию терпкого сорокаградусного напитка со льдом, я лишь решительно его от себя отодвинул и заговорил.

— Алим Бурханович, скажите, вы любите свою дочь?

— Конечно! Что ещё за вопросы?

— Тогда вы согласитесь с тем, что нам будет лучше расстаться. Я её мучаю. Она много плачет, плохо спит, мало ест. И я не могу сделать Айзу счастливой, потому что не люблю её.

— При чём тут любовь? — нахмурился мужчина, но я лишь предупреждающе поднял руку, призывая его к молчанию.

— Алим Бурханович, этот брак тяготит не только её, но и меня тоже. А я к жизненным тягостям не привык. Поэтому, при всём моём уважении к Айзе, к вам и вашей семье, я вынужден начать бракоразводный процесс.

— Но брачный контракт…, — с пеной у рта предпринял попытки приколотить меня к стенке мужчина, но я тут же от них отмахнулся.

— Да, я знаю. И я в общем-то не отказываюсь выполнить по нему все свои обязательства в полном объёме, но…

— Ты рехнулся? Отец вообще в курсе, что ты творишь? — перешёл на крик Ильясов и тут же закашлялся, нервно отхлебнув слишком большую дозу из своего бокала.

— Нет, но я мальчик уже взрослый, — натянуто улыбнулся я.

— Ты идиот! — взревел мой тесть, но я был готов и к такому повороту событий. — Ты пустишь по миру компанию и всё ради кого? Ради чего? Ты безумен!

— Алим Бурханович, я вам больше скажу — я не просто выхожу из брака и сделки, оставляя за собой лишь жалкие пять процентов, как вы того и хотели для подстраховки, но ещё и полностью отхожу от управления хабом.

— Что? — и вот на этом эпическом моменте Ильясом подскочил на ноги, схватившись за сердце, а затем принялся метаться по кабинету, взирая на меня с отчётливым желанием придушить и расчленить на мелкие кусочки.

— Вы все верно услышали, — кивнул я, пребывая в таком спокойствии, что даже сам удивился, почему так долго тянул с этим решением, — моё место займёт ваш сын Камиль.

— Он ничего не смыслит в логистике. Он полностью сосредоточился на своих фондах и выставках.

— Мне очень жаль, — флегматично пожал я плечами, — тогда встаньте у руля сами.

— Я не потяну! Я уже год, как отошёл от дел. Придётся нанимать людей со стороны, но это безответственно, так поступать с семьёй из-за каких-то личных бзиков!

— А кому сейчас легко, Алим Бурханович? — и я принялся рассматривать линии на своей правой ладони.

— Мы так не договаривались! — выкрикнул истошно мужчина.

— Да, я полностью с этим замечанием согласен. Мы действительно не договаривались, что Камиль в принципе умоет руки от дел и вы тоже, а общим проектом будут на восемьдесят пять процентов заниматься я и мои люди.

— Так ты из-за этого взъелся? — опешил тесть, а я не сдержался и фыркнул.

— Да ну почему же? Я уважаю ваш подход к решению задач, — и мой язвительный сарказм не остался незамеченным.

— Я отказываюсь вести с тобой дела! — после непродолжительной тишины снова заорал Ильясов. — Я поговорю с твоим отцом, я… да я… он запретит тебе творить подобную ахинею, Данил!

— А я всё равно поступлю так, как считаю нужным, — а затем выдержал продолжительную паузу и ввернул слово, которое должно было решить всё, — или…

— Или?

— Или мы разделяем рабочие вопросы и личное. Потому что я не стану просто так хоронить свои активы, а начну предпринимать все попытки, чтобы потопить эту еще не достроенную лодку. А потом разберу её по запчастям и скуплю у вас. Да срок окупаемости вырастет на годы, но и я останусь при своём. Либо у вас все же поутихнут поруганные чувства, и вы сами ко мне прибежите с просьбами вернуться обратно, что, скорее всего, и случится, так как я не позабочусь о передаче дел кому-либо, а на разбор полётов у новых управленцев уйдёт времени вагон и маленькая тележка.

— Ты ненадёжный партнёр! Я раструблю об этом на каждом шагу! Слышишь? — вцепился в свои редкие, седые волосы Ильясов.

— Как знаете, — пожал я плечами и закинул в его мозги последнее зерно, которое должно было прорости так, как мне это было нужно, — но можете поступить мудрее и просто договориться со мной, отхватив компенсацию за обманутые ожидания и продолжив совместную работу дальше, получая дивиденды, пока я впахиваю в одинокого на наших общих полях.

— Это неравноценный обмен, чёртов ты засранец! — с пеной у рта голосил Ильясов. — Моя дочь останется опозоренной!

— Да, — улыбнулся я, — останется, если вы начнёте долгий судебный процесс из-за якобы несоблюдения мной заключённых договорённостей. А я, в свою очередь, брошу в это дело лучших юристов страны, но добьюсь признания брачного договора ничтожным ввиду кабальных для меня условий.

— Щенок! — прохрипел Ильясов и до краёв, трясущимися руками снова наполнил свой бокал.

Выпил. Сел за рабочий стол, обняв лысеющий череп ладонями, а затем задал вопрос, от которого у меня внутри всё похолодело.

— Кто она?

Но я молниеносно встал в стойку, а затем приготовился рвать врага на части, до последней капли крови защищая свою женщину.

— Э, нет, дорогой ты наш и уважаемый Алим Бурханович, — откровенно оскалился я и зыркнул на Ильясова своим фирменным «я убью тебя» взглядом, — тронете моё хоть пальцем, и я, клянусь, что камня на камне не оставлю от вашей империи. Это понятно?

И вновь время зазвенело между нами разрывающим барабанные перепонки набатом, а затем мужчина всё-таки прохрипел то, что я отчаянно ждал от него услышать.

— Хорошо, но для общественности именно моя дочь должна быть инициатором вашего расставания.

— Если хотите, я буду показательно рыдать на камеры, — без особых возражений согласился я.

— Не паясничай! — громыхнул Ильясов кулаком по столу, а