— Бог наносит раны, которые может исцелить.

— Ага, значит, ты этого все–таки не отрицаешь, — сказал он, иронически засмеявшись. — Значит, Он играет с людьми, как и любой другой бог.

— Здесь нет никаких игр, Марк. Нет никакого бога, кроме Всемогущего Бога, и то, что Он делает, Он делает только нам во благо.

Он закрыл глаза. Марк. Она благословила его имя, когда произнесла его, и гнев исчез, — гнев, но не разочарование.

— Какое благо может быть от моей любви к тебе? — спросил он безнадежным голосом, глядя на нее. Ее глаза снова заблестели от слез. Ему показалось, что в ее глазах он уловил какую–то надежду.

— Может быть, Бог таким образом хочет, чтобы твое сердце открылось Ему.

Он усмехнулся.

— Ему? — со смехом повторил он. — Да я лучше умру, чем склонюсь перед твоим Богом! — Марк тут же пожалел о сказанном — он никогда не видел на лице Хадассы такой боли и такого страдания. Он увидел, как сильно разорвал своими руками одежду рабыни, и понял, что так же сильно ранил ей сердце своими злыми словами. А когда он посмотрел ей в глаза, то понял, что ранит своими действиями не только ее, но и себя.

— Я хочу знать, что заставляет тебя быть такой верной этому твоему невидимому Богу. Объясни мне.

Хадасса смотрела на Марка и знала, что любит его так, как не любила никого и никогда. Почему, Боже? Почему именно он, который ничего не понимает? Почему он, осознанно отвергающий Тебя? Неужели Ты и правда так жесток, как это утверждает Марк?

— Не знаю, Марк, — сказала Хадасса, сильно дрожа. Она по–прежнему дрожала, испытывая к Марку странное, непреодолимое влечение и боясь снова поддаться тем чувствам, которые Марк возбуждал в ней. Бог никогда не призывал ее к таким чувствам.

О, Боже, дай мне силы. Собственных сил у меня не осталось. Когда он смотрит на меня, у меня все тает внутри. Я схожу от него с ума.

— Помоги мне понять, — сказал Марк, и она знала, что он не отстанет, пока она не даст ответ.

— Мой отец говорил, что Господь избрал Своих детей еще до основания мира, в соответствии со Своими благими планами.

— Благими планами? Разве это благие планы, если он удерживает тебя от всех естественных радостей? Ты любишь меня, Хадасса. Я видел это по твоим глазам, когда ты смотрела на меня. Я чувствовал это, когда прикасался к тебе. Твоя кожа была такой горячей. Ты трепетала, и я знаю, что это не был трепет страха. Что хорошего в том, что твой Бог заставляет нас страдать?

Когда Марк смотрел на Хадассу, она не могла говорить. Она опустила глаза.

Марк подошел к ней и поднял ей голову за подбородок.

— Ты сама не можешь ответить, ведь так? Ты думаешь, что этот твой Бог — это все. Что Он самодостаточен. Я тебе говорю, что это не так. Он может защитить тебя, Хадасса? Он может прикоснуться к тебе? Он может поцеловать тебя? — Он провел ладонью по ее щеке, и когда он увидел, как она закрыла глаза, его пульс забился чаще. — Твоя кожа горяча, и сердце у тебя бьется так же, как я у меня. — Он посмотрел ей в глаза умоляющим взглядом. — Разве твой Бог может помочь тебе испытать такие чувства, какие могу дать тебе я?

— Не делай этого со мной, — прошептала Хадасса, взяв его руку обеими руками. — Пожалуйста, не надо.

Марк видел, что снова причиняет ей боль, но не понимал, почему. Он вообще ничего не мог понять и от этого испытывал гнев и разочарование. Как такая нежная и хрупкая девушка может быть столь непреклонной?

— Этот Бог не может даже говорить с тобой, — резко произнес он.

— Он говорит со мной, — тихо ответила она.

Марк убрал от нее руку. Внимательно глядя на девушку, он видел, что она говорит правду. Другие люди тоже порой говорили ему подобное: бог сказал то, бог сказал это. Но что бы ни говорили тем людям боги, они почему–то говорили лишь то, что тем людям было нужно. Однако сейчас, когда Марк смотрел Хадассе в глаза, у него не осталось никаких сомнений — и он внезапно, неожиданно почувствовал страх.

— Как? Когда?

— Ты помнишь историю об Илии и о пророках Ваала? Я ее как–то рассказывала.

Марк слегка нахмурился.

— Это о том человеке, который вызвал огонь с небес, поглотивший его жертву, а затем перебил двести жрецов? — Да, Марк помнил эту историю. Он еще удивился, что Хадасса способна рассказывать такие кровавые истории. Выпрямившись, он отошел от нее на несколько шагов. — И что?

— После того как Илия убил жрецов, царица Иезавель пообещала сделать с ним то же самое, и он бежал, потому что испугался.

— Испугался женщины?

— Не просто женщины, Марк. Она была очень злой и могущественной. И вот, Илия бежал в пустыню от Иезавели. Он обратился к Богу и просил у Него смерти, но Бог послал к нему ангела, чтобы служить ему. Та пища, которую Илия получал от ангела Господня, дала ему силы, чтобы сорок дней быть в пути и дойти до горы Хорив, Божьей горы. Там Илия нашел пещеру, в которой жил. И только после этого Господь пришел к нему. Подул сильный ветер, разрушивший камни, но в этой буре Бога не было. Затем наступили землетрясение и пожар, но и в них не было Господа. И вот только тогда, когда Илия оказался в безопасной пещере, он услышал, как Бог говорит с ним.

Хадасса посмотрела на Марка, и ее глаза были нежными и сияющими, а лицо излучало удивительное вдохновение.

— Бог говорил с Илией тихим шепотом, Марк. Это был спокойный и тихий голос. Это было веяние тихого ветра…

Марк вдруг почувствовал какой–то странный трепет внутри. Как бы пытаясь от него избавиться, он криво усмехнулся.

— Ветра?..

— Да, — тихо сказала она.

— Сегодня с берега подует бриз. Если я выйду на террасу, смогу я услышать голос твоего Бога?

Хадасса опустила голову.

— Если только откроешь свое сердце. — Если твое сердце не так жестоко, — подумала при этом она, и ей снова захотелось заплакать.

— Твой Бог может говорить даже с римлянином? — насмешливо спросил Марк. — Думаю, скорее Он захочет, чтобы мое сердце лежало на Его жертвеннике, — сухо сказал он, — особенно после того, что я едва не сделал с одной из самых верных его служительниц. — Он встал в проходе на террасу, спиной к Хадассе. — Значит, я должен твоего Бога винить в тех чувствах, которые испытываю к тебе? Это Его проделки? — Он снова повернулся к ней.

— Прямо как у Аполлона с Дафнией, — горько сказал он. — Знаешь о них, Хадасса? Аполлон полюбил Дафнию, но она была девственницей и не хотела ему уступать. Он упорно преследовал ее, и она убежала от него, прося богов о помощи. — Он хрипло засмеялся. — Они спасли ее. Знаешь, как? Они превратили ее в куст с душистыми цветами. Вот почему на всех изображениях ты видишь Аполлона с венком из дафнии на голове.

Марк снова скривил губы.