Слова лились из нее потоком.

— А Юлия… О Иоанн, как она далека от спасения. Она творит такие ужасные вещи, и я вижу, как она шаг за шагом духовно умирает. Я рассказала ей все истории, которые рассказывал мне отец, — те истории, на которых стоит моя вера. Но она не хочет их слушать. Ей нужны только развлечения и веселье. Она хочет все забыть. Однажды, лишь однажды я подумала, что ее отец что–то начинает понимать… — Хадасса покачала головой. Потом она отпустила руки Иоанна и закрыла лицо.

— Я знаю, что такое страх, Хадасса. Страх — это наш старый враг. Я поддался ему в ту ночь, когда Иисус был в саду, а иудеи пришли туда со священниками и римской стражей.

— Но ты же был на Его допросе.

— Я только был там и все слышал. Среди толпы мне ничто не угрожало. Моя семья была хорошо известна в Иерусалиме. Мой отец знал членов суда. Но скажу тебе так, Хадасса: я никогда не знал настоящего страха, пока не увидел умирающего Иисуса. Я никогда не чувствовал себя столь одиноким, как после этой казни, и чувство это длилось до тех пор, пока я не увидел пелены у пустой гробницы и не понял, что Он воскрес.

Он взял ее за руку.

— Хадасса, Иисус сказал нам все, однако мы по–прежнему не понимали, Кто Он и для чего Он пришел на землю. Мы с Иаковом были ревностными, гордыми, амбициозными, нетерпимыми. Иисус призвал нас, «сынов громовых», потому что мы стремились излить Божий гнев на людей, которые исцеляли Его именем, но не следовали за Ним. Мы хотели, чтобы эта сила была только у нас. Такими вот мы были гордыми и слепыми глупцами. Мы знали, что Иисус есть Мессия, но нам хотелось, чтобы Он был воинственным царем, подобным Давиду, чтобы мы могли править вместе с Ним. Нам никак было не понять, что Тот, Кто является Божьим Сыном, пришел в мир, чтобы быть Пасхальным Агнцем для человечества.

Он грустно улыбнулся и похлопал ее по руке.

— И вовсе не мне, и не Иакову, а Марии Магдалине Иисус дал возможность увидеть Себя после воскресения.

От слез Хадасса какое–то мгновение ничего не видела.

— Как мне обрести такую же силу, как у тебя?

Иоанн нежно улыбнулся ей.

— В тебе есть столько сил, сколько Бог дал тебе, и этих сил хватит для того, чтобы в тебе исполнилась Его воля. Ты только верь в Него.

Гостья Юлии произвела на Фебу впечатление сильной и неуязвимой женщины. Она говорила на чистом латинском языке, что свидетельствовало о ее классовой принадлежности, и хотя выглядела она довольно молодо, держалась она достаточно элегантно и уравновешенно, что говорило о ее жизненном опыте, не уступающем опыту Фебы. Гостья была обаятельна, и не из–за чисто внешних данных, которые были весьма далеки от совершенства, а от пленяющей силы ее глаз. Их воздействие было просто обезоруживающим.

Феба знала, что Юлия когда–то считала эту женщину своей близкой подругой. Это казалось странным, потому что они были такими разными. Юлия была такой эмоциональной, а эта женщина выглядела спокойной и уравновешенной.

Феба попросила одну из служанок дать ей знать, когда вернется Юлия. Пока они ее ждали, Феба угощала гостью и поддерживала с ней вежливый разговор. Когда служанка вернулась и едва заметно кивнула Фебе, та, извинившись перед гостьей, отправилась к дочери, сообщить о неожиданном визите. Она решила, что Юлия, скорее всего, не захочет видеть эту женщину.

— Юлия, тебя в перистиле ожидает гостья.

— Кто это? — Юлия сняла с головы шаль, передала ее Хадассе и, махнув рукой, отпустила ее.

— Калаба Фонтанен. Она пришла около часа назад, и мы с ней очень интересно побеседовали. Юлия? — Феба никогда еще не видела у дочери такого выражения лица. Она слегка прикоснулась к ней. — С тобой все в порядке?

Юлия посмотрела на нее настороженно.

— И что она сказала?

— Ничего особенного, Юлия. — Разговор шел о красоте Ефеса, о долгом пути из Рима, об устройстве на новом месте. — Но что с тобой? Ты побледнела.

Юлия покачала головой.

— Просто я никогда не думала, что снова увижусь с ней.

— Ты не хочешь ее видеть?

Юлия ответила не сразу, прикидывая, сможет ли она придумать какую–нибудь отговорку: у нее болит голова от жаркого солнца, она устала от бесконечной ходьбы за покупками, ей нужно подготовиться к сегодняшнему приему у Марка… Она сжала пальцами виски. Голова у нее действительно болела, но она понимала, что сегодня ей не удастся избежать встречи. Она покачала головой. — Я выйду к ней, мама. Просто стоит мне увидеть Калабу, и я не могу не думать о Кае.

— Не знала, что ты так горюешь о нем. Последние несколько месяцев ты так активно занималась своими делами… — Феба поцеловала дочь. — Я знаю, ты его очень любила.

— Я была без ума от него. — Юлия закусила губу и посмотрела в сторону двери, ведущей в коридор, в конце которого находился перистиль. — Если ты не против, я поговорю с ней наедине.

— Конечно, — с облегчением ответила Феба. От Калабы ей было как–то не по себе. Она не могла понять, что может быть общего у ее юной дочери с такой умудренной опытом женщиной.

Калаба сидела в тени алькова и ждала. Казалось, одно ее присутствие наполнило весь перистиль. Даже солнце скрылось за облаками, вырисовывая во дворе мягкие тени. Юлия набралась смелости и степенно двинулась к ней, заставив себя изобразить приветственную улыбку.

— Рада снова видеть тебя, Калаба. Как ты оказалась в Ефесе?

Калаба едва заметно улыбнулась.

— Просто я устала от Рима.

Юлия села рядом с ней.

— Когда ты приехала? — спросила она, изо всех сил стараясь не показывать, что ее всю охватила внутренняя дрожь.

Несколько недель назад. За это время я заново знакомилась с городом.

— Заново? Я не знала, что ты уже была в Ефесе.

— Это один из многих городов, где я побывала еще до своей свадьбы. И здесь я чувствую себя дома больше, чем где бы то ни было.

— Так ты останешься здесь? Это здорово.

Калаба испытующе посмотрела на нее своими темными глазами.

— Я вижу, за то время, что мы не виделись, ты научилась ловко притворяться. Та улыбка, которую ты сейчас наклеила, выглядит искренней.

Потрясенная, Юлия не знала, что сказать.

— Ты уехала, не сказав мне ни слова. Жестоко с твоей стороны.

— Это отец решил вернуться в Ефес.

— А-а, — кивнув, произнесла Калаба, — понимаю. И у тебя, конечно же, не было времени попрощаться с друзьями. — Ее губы скривились в насмешливой улыбке.

Юлия покраснела и отвернулась.

— Хотя с Октавией ты попрощалась, — добавила Калаба, и в ее тоне нельзя было ничего уловить.

Юлия посмотрела на нее умоляющим взглядом.