— вскричала она. — Никогда я не могла представить, что в мире есть что-нибудь более позорное.

Молча и неподвижно стоял я перед ней, ошеломлённый этим потоком слов. Когда я заговорил, гнев мой уже потух, и во мне была одна тоска, тоска смертельная.

— Донна Изабелла, — сказал я, — можете вы спокойно выслушать меня?

— Спокойно! Вы слишком многого требуете. Но мой позор так велик, что он едва ли может увеличиться от того, что я вас выслушаю.

— Отлично. Теперь, бедная, обманутая женщина, выслушайте меня. Клянусь вам всем, что есть для меня самого святого, что-то, что вы думаете обо мне, неверно. Если б это было так, то для чего бы мне давать возможность ускользнуть остальным пятидесяти? Ведь они также богаты.

— Я не знаю, сколько они заплатили вам, — презрительно отвечала она.

Я сдержал себя.

— Хорошо. В таком случае почему же я не арестовал вашего отца раньше. У меня была полная возможность для этого, ибо я с первых же дней знал, что вы и ваш отец — еретики.

— Вы просто хотели поделиться добычей. Но король, очевидно, отказался от неё в вашу пользу, ввиду особых обстоятельств в этом случае.

— Вы хорошо затвердили урок. Но если бы я был тем, чем вы меня считаете, то зачем же мне было дожидаться приезда дона Педро? Это он переполнил все тюрьмы и отправил столько жертв на костёр, а не я.

Ответ был у неё наготове.

— Это он, а не вы? — ядовито заметила она. — Разве он не просил вас отпустить книгопродавца? Разве вы не отказали ему в этом?

Теперь я наконец понял политику дона Педро.

— Ну а других? — возразил я, разгорячившись. — Женщин, детей?

— Разрешите мне лучше не отвечать на этот вопрос. К стыду моему, я ваша жена, но я отказываюсь от всяких прав жены и не имею ни малейшего желания входить в рассмотрение этих дел.

Я думал, что сойду с ума. Все доводы разбивались о её уверенность в своей правоте, как об скалу. Я сделал последнюю попытку заставить восторжествовать истину.

— Я не стану возражать на ваши слова, но расскажу вам, как всё это произошло. Когда вы выслушаете всё, вы можете верить мне или не верить. Это дело ваше. Теперь слушайте. Отпустив этих пятьдесят человек, я навлёк на себя подозрение герцога. Мог сойти с рук случай с отцом Балестером, но не это. Вы восстаёте всегда против нетерпимости, и вы должны это понять. Дон Педро прислан сюда посмотреть, что здесь делается. Ему даны полномочия низложить меня, если он найдёт это нужным. Он в восторге от этого, потому что вы очаровали его. Он не мог действовать быстро, потому что ему надо было сначала заручиться содействием моих офицеров. Кроме того, тут были и вы. Ему нужно было прежде всего обмануть и провести вас, ибо ему хочется сделать вас своей любовницей. Я же равнодушно смотрел на всё до сегодняшнего дня, ибо однажды, стоя у окна и глядя на умирающий день, вы прошептали одну молитву. Я слышал её и хочу доставить вам удовольствие. Вам пришлось несколько обождать, ибо тогда я ещё не успел приготовиться к этому. Сегодня вы получили бы это удовлетворение. Но я ещё не ослеп и не могу теперь поступить так, как хотел было раньше. Я наблюдал за глазами дона Педро и видел румянец на ваших щеках. Однако я не оскорбил вас подозрением, что этот человек что-нибудь значит для вас. Я и теперь не сделаю этого, несмотря на то, что вы только что здесь сказали. Но я должен принять другие меры, чтобы оградить вас от этого человека, о котором вы столь высокого мнения. Это будет очень трудно для меня. Это будет равносильно измене, и я буду первым в своём роду, который изменит своему королю ради женщины. Но я пойду на это. Не бойтесь, вы и ваш отец будете свободны. Он получит свободу, и через три часа вы будете говорить с ним. Всё это я говорю вам не для того, чтобы вас растрогать, — для этого прошло уже время, — но потому, что это правда. Кроме того, я не знаю, чем ещё я мог бы убедить вас.

Ни один мускул не дрогнул на её лице, пока я говорил.

— Я вам не верю, — холодно сказала она. — Всё, что вы сказали, очень хорошо и благородно, слишком благородно для вас. Я и не знала, что вы при случае умеете и подслушать.

— Хорошо. Незачем теперь зря тратить слова. Время не ждёт, и речь идёт о жизни и смерти. Я скажу вам вкратце всё, что вам нужно знать. Я возьму войска, на которые могу положиться, и освобожу арестованных. Затем мы силой проложим себе путь к воротам. Если они окажутся закрытыми, я возьму их приступом. Завтра мы будем на Рейне, а через день в Лейдене. После этого вы и ваш отец можете ехать, куда вам будет угодно. Теперь переоденьтесь в другое платье: приёма у нас сегодня не будет. Моим гостям придётся идти на приём к кому-нибудь другому. Прошу вас как можно скорее уложиться. Возьмите с собой только драгоценности и вещи, которым вы придаёте особую цену, и ничего больше. Вы можете купить снова всё, что вам понадобится.

Одевайтесь потеплее, ехать по льду будет очень холодно. Теперь идите. Я зайду за вами через час, не позднее. Но если вам дорога жизнь вашего отца, не говорите ничего никому, даже вашей служанке. Ступайте! — прибавил я хриплым голосом. — Чего же вы ждёте?

— Я не пойду отсюда, — отвечала она. — Вы хотите удалить меня. А когда я вернусь, мой отец будет убит, ограблен и отнят у своей собственной дочери. Я никуда не поеду из Гертруденберга.

— Изабелла, — начал я кротко и терпеливо, как обыкновенно говорят с больным капризничающий ребёнком, — выслушайте меня. Что можно сделать сегодня, того нельзя уже будет сделать завтра. Я склонил на свою сторону людей барона фон Виллингера ценой всего, что у меня было в этом мире. Их достаточно, и они сумеют провести нас ночью.

Но завтра будет уже поздно. Впрочем, я позабыл, что вы не верите мне. Но верите вы мне или нет — не думайте, что вам удастся поднять горожан. В один день этого сделать нельзя. Но если