несправедливом словом «эдикт»)[641], либо, как пишут некоторые другие, от способа его назначения, который был тогда введен, так как диктатор должен был получать полномочия не от народа в соответствии с обычаями предков, но посредством назначения его одним человеком[642]. 2. Ведь римляне не считали необходимым давать ненавистное и тягостное название какой-либо власти, опекающей свободных граждан. Это делалось как ради самих управляемых, дабы из-за ненавистных названий никто не тревожился понапрасну, так и в заботе о берущих эту власть, дабы те ненароком не подверглись со стороны других какому-либо насилию, либо чтобы сами они не пожелали совершить нечто подобное тому, что обычно приносит с собой такого рода могущество. Величина власти, которой обладает диктатор, менее всего проявляется в названии, ибо диктатура является выборной тиранией. 3. Мне кажется, что римляне этот государственный институт также заимствовали у греков. Ведь в древности магистраты назывались у греков «эсимнетами»[643] и, как рассказывает Теофраст в исследовании «О царях»[644], это были некие выборные тираны. Они избирались гражданами не на какое-то ограниченное или постоянное время, но лишь в случае опасности, так часто и на такой срок, какой считался необходимым, как, например, митиленцы однажды избрали Питтака[645] для борьбы против изгнанников, возглавляемых поэтом Алкеем[646].

LXXIV. Питтак был первым, кто прибег к помощи этого государственного управления, узнав его преимущества из опыта. Ведь в древности все греческие полисы управлялись царями, но не деспотически, как варварские народы, а в соответствии с некими законами и отеческими обычаями. Они были наилучшими царями — наиболее справедливыми и законопослушными, никогда не отступающими от отеческих обычаев. 2. Это доказывает Гомер, называя царей «вершащими суд» и «охраняющими законность». И царская форма правления, устроенная на определенных условиях, продолжалась на протяжении долгого времени, как например, у лакедемонян. Но когда некоторые цари начали злоупотреблять своей властью, мало пользуясь законами, но в основном руководствуясь лишь собственным мнением, то многие народы, недовольные этим институтом в целом, освободились от царской формы правления и, установив законы и избрав должностных лиц, стали пользоваться ими как защитой полисов. 3. Когда же ни принятые ими законы не оказались достаточными для укрепления правосудия, ни магистраты, взявшие на себя заботу о них, не защищали законы, времена смуты, вводя много нового зла, вынуждают их избирать не наилучшие формы политического устройства, а наиболее подходящие тем обстоятельствам, в которых они оказались, причем не только в неожиданных бедствиях, но и при полном процветании, когда политическое устройство из-за плохих правителей уничтожается и нуждается в скором и решительном восстановлении: тогда-то они и были вынуждены восстановить царскую и тираническую власти, скрывая их под благопристойными названиями. Так, фессалийцы называли их словом «архой»[647] (вожди), лакедемоняне — словом «гармосты» (устроители), боясь называть их тиранами или царями, так как у них не было права снова утверждать у себя ту власть, которую они уничтожили с клятвами и молитвами, санкционированными прорицаниями богов. 4. По моему мнению, римляне, как я уже говорил, взяли этот образец у греков, Лициний[648] же верит, что они переняли диктатуру у альбанцев[649], которые, по его словам, были первыми, кто после прекращения царского рода со смертью Амулия и Нумитора[650] назначили ежегодно сменяемую власть, имеющую те же полномочия, что и у царей; назывались эти магистраты диктаторами. Я же считаю, что дело не в том, откуда римское государство взяло это название, а в том, откуда он взял пример власти, определяемой этим словом. Но об этом, пожалуй, нет пользы писать более пространно.

LXXV. Теперь я постараюсь кратко изложить, как Ларций воспользовался обстоятельствами, будучи назначен первым диктатором, и в какие одежды облачил он эту власть. Я покажу читателям, что в этом есть наиболее полезного, поскольку предоставлю несчетное множество достойных и полезных примеров не только для законодателей и народных вождей, но и для всех других, кто намеревается управлять государством и заниматься общественными делами. Ведь я собираюсь рассказывать о государственном устройстве и жизни не какого-то жалкого и ничтожного города и не о решениях и делах каких-то безвестных и мелких людей, так что мой труд мог бы показаться докучливой и пустой болтовней о мелком и пустячном, но я пишу о полисе, который определяет для всех народов, что есть хорошее и законное, о вождях, добившихся такого уважения к этому государству, что едва ли какой-либо философ и политик поспешит не заметить его. 2. Итак, едва получив власть, Ларций назначил начальником конницы Спурия Кассия, который был консулом во время семидесятой Олимпиады[651]. Этот обычай сохранялся у римлян вплоть до наших дней и ни один назначенный на протяжении всего этого времени диктатор не исполнял свою должность без начальника конницы. Затем, вознамерившись показать, какова сила его власти, он, скорее ради испуга, нежели по необходимости, приказал ликторам пронести через весь город вместе со связками фасций также и секиры, вновь возродив обычай, принятый при царях, но отмененный консулами, посредством чего Валерий Попликола в свое первое консульство уменьшил нелюбовь к этой должности[652]. 3. Устрашив смутьянов и возмутителей этим и другими знаками царского достоинства, Ларций приказал воссоздать первый наилучший из законов, установленных самым народолюбивым царем Сервием Туллием, и произвести всем римлянам оценку имущества по трибам[653], записав имена жен и детей, а также возраст как их самих, так и своих детей. Все римляне произвели оценку в короткое время из-за значительности наказания (ведь у неповиновавшихся надлежало конфисковать имущество и лишить их гражданства); всего римлян, достигших мужского возраста, оказалось 150700 человек. 4. После этого Ларций отделил имеющих призывной возраст от стариков и, распределив по сотням[654], разделил пеших и всадников на четыре части. Первую, самую лучшую часть, он оставил для себя; из оставшихся частей приказал своему коллеге по консульству взять себе ту, которую он сам захочет, начальнику конницы Спурию Кассию он поручил взять третью часть, а своему брату Спурию Ларцию — оставшуюся часть. Эту последнюю часть войска вместе со стариками он назначил охранять город, оставив ее внутри стен.

LXXVI. Когда весь необходимый для войны провиант и снаряжение были подготовлены, диктатор вывел войска в поле и поставил три военных лагеря в тех местах, где, как он подозревал, латины нападут скорее всего. Рассудив, что разумному военачальнику свойственно не только укреплять собственные позиции, но и ослаблять вражеские, но более всего — оканчивать войны без битв и страданий, а если это невозможно, — то с