– Лучше, чем что?

– Чем смерть. Многие погибнут. – За дверью раздался громкий шум, что-то стукнуло об пол. – Если бы твой муж согласился на наши требования, то все бы закончилось. Мы ведь не просим несметных богатств, лишь хотим обладать правами, которые и так есть у всех. И ты пыталась добиться именно этого.

– Значит, ты мне веришь?

– Теперь – да. Ты действительно находилась на собрании купеческой гильдии и предложила принять в нее калианцев и гномов.

– Сомневаюсь, что кто-либо из присутствовавших описал бы это подобным образом.

– Верно. Они сказали, что Девка-виски окончательно свихнулась. Мол, эта сучка шантажировала их – и рано или поздно уничтожит весь город.

– По крайней мере, я произвела впечатление.

– Да. Но почему герцог не согласился? Почему не потребовал от гильдий изменить свои хартии? Или ему плевать на своих людей? Плевать на тебя?

Дженни не ответила. Она не знала ответа – и это ранило ее столь сильно, что на глаза вновь навернулись слезы. Дженни закрыла лицо руками, пытаясь приглушить всхлипы, будто заталкивая их так глубоко, что все тело сотрясалось в агонии.

– Прости, – произнесла Меркатор. – Это было грубо с моей стороны.

Ключ повернулся в замке, и дверь в камеру открылась. Обычно Меркатор осторожно ставила еду на пол, не приближаясь к Дженни. На сей раз она шагнула внутрь и отдала ей кусок хлеба.

– Съешь его. Или выкинь. Мне безразлично. – И ушла, захлопнув и заперев за собой дверь.

– Спасибо, – сказала Дженни.

– Не говори так.

– Я искренне.

– Я тоже.

Дженни впилась зубами в хлеб. Это была первая настоящая еда за многие дни.

– Все равно спасибо, – тихо пробормотала Дженни.

– Я тебя слышу!

– Извини.

Меркатор застонала.

* * *

Меркатор подняла голову. Занавеска, прикрывавшая арочный вход вместо двери, откинулась. Виллар снова пришел ей мешать. Он был насквозь мокрым и остановился у входа, чтобы выжать волосы. Потом сбросил плащ и дважды встряхнул, избавляясь от воды.

– Она еще жива? – спросил Виллар, глядя на закрытую дверь в каморку. Это превратилось в своеобразный ритуал. Он всегда сразу задавал этот вопрос.

Каждой церкви нужны свои ритуалы, подумала Меркатор.

– Да, – откликнулась герцогиня, – я еще жива! А как продвигаются твои поиски доказательств, что ты не являешься случайным плодом любви распутной летучей мыши-оборотня и лошадиной задницы?

Меркатор поднесла синюю руку к лицу, чтобы приглушить смешок.

Виллар часто задавал один и тот же вопрос – а их пленница всегда придумывала новый ответ, причем весьма оригинальный. У этой женщины был на удивление изобретательный ум.

Виллар хмуро посмотрел на Меркатор. Затем его взгляд сместился к свежей краске на ее руках, и в нем явственно проступило отвращение. Ненавидя себя за это, Меркатор подтянула рукава пониже.

– Снова идет дождь?

– Нет, – ответил Виллар, швыряя мокрый плащ на единственный табурет.

Меркатор озадаченно посмотрела на него, но он не стал объяснять.

– До пира два дня, а герцог ничего не предпринял и не сделал никаких публичных заявлений в связи с нашими требованиями. Он не уступит. Людям плевать на все, кроме того, как бы удержать других внизу, чтобы самим остаться на верхушке.

Меркатор погрозила ему пальцем:

– Мы оба не меньше чем наполовину люди.

– Определенно, на худшую половину. А ты… – Виллар замолчал и уставился на нее. Повисла неловкая тишина.

Меркатор не стала ему помогать и тоже посмотрела на него, словно бросая ему вызов. Виллар был не открытой книгой, а распахнутым окном, при виде которого хотелось, чтобы владелец занавесил его хотя бы из вежливости.

Он отвернулся.

– Компромисс не работает. Ты не можешь обвинить меня в том, что я не пытался действовать благоразумно. Я дал им возможность избежать кровопролития. Но время вышло, и теперь придется выбрать мой способ.

– Ты не можешь…

– Нам придется.

– Ты предлагаешь самоубийство – и не только тем из нас, кто живет в Рошели, но всему Альбурну, если не всему Аврину. Даже если мы преуспеем, результатом станет волна ненависти и преследований нашего поколения.

– А сейчас нас не преследуют? Мы уже тонем. Какое дело до волн тем, кто не может подняться со дна?

Меркатор показала на дверь каморки:

– Герцогиня тоже считает, что ситуацию нужно менять. Вероятно, если мы ее отпустим, то она скажет…

– Она лжет, говорит то, что ты хочешь услышать. – Виллар вскинул руки. – Ты так глупа! Отпустить герцогиню? Мы ее похитили, неделями держали в грязной клетке. Ты действительно считаешь, что, оказавшись в безопасности за стенами поместья, она хоть мизинцем пошевелит, чтобы помочь нам? И не забудь, погиб человек. Думаешь, они простят убийство герцогского казначея?

– Не надо было его убивать.

– Она выдаст нас и потребует мести.

– Герцогиня не такая.

– Наверное, это не глупость, просто ты настолько прониклась их взглядами, что забыла, кто мы такие. Когда-то мы были гордым, уважаемым народом – и снова можем им стать. Завтра я созываю встречу и жду, что ты придешь туда… и поддержишь мой план. Ты глава семьи Сикара. Твоим прапрадедом был Мир Сикар, а моим – Мир Плаймерат. Пора нынешним правителям узнать правду о прошлом этой земли и отдать нам почести, каких мы заслуживаем.

– Ситуация изменится, но не сразу, – возразила Меркатор. – Нельзя вызвать уважение, угрожая мечом, только не у людей, которые нас презирают. Уважение нужно заслужить. Доверие следует выстраивать медленно, на протяжении поколений.

Споря с Вилларом, Меркатор хорошо понимала его ненависть и еще лучше – вред, который причиняли насмешки. Частично она разделяла негодование Виллара. Но не методы. Принципиально ее возмущение было столь же сильным, сколь и его. Но за сто двадцать лет жизни Меркатор узнала, что мудрость выше страсти и что просто и быстро ничего не изменишь. Скорее сделаешь хуже. Виллару было шестьдесят лет, и он пока не усвоил этот урок. С учетом его характера, может, никогда не усвоит.

– А на созванной тобой встрече Грисвольд Динг и Эразм Ним поддержат твой план? И если нет, ты передумаешь?

– Это вряд ли, их людям досталось почти так же, как нам. – Виллар покосился на запертую дверь и нахмурился. – Мы можем достичь наших целей только силой. Перемены – настоящие перемены – происходят именно так. И ты заблуждаешься. Уважения можно добиться лишь под угрозой меча, ведь это единственное, что уважают люди.