Трудно описать последовавшую за этим сцену. Гуроны смешались в беспорядке. Паника и отчаяние овладели ими; лихорадочно пытались они как-нибудь спастись. Из глоток окруженных гуронов вырвался яростный вопль; ему ответило веселое «ура». Ни один мушкет, ни одна винтовка не выстрелили, хотя твердый и мерный топот продолжался, и было видно, как перед шеренгой, насчитывавшей не меньше шестидесяти человек, сверкают штыки. Гуроны очутились в очень невыгодном положении: с трех сторон их окружала вода, а с четвертой путь к отступлению отрезал им грозный и хорошо обученный враг. Воины бросились к своему оружию, и затем все находившиеся на косе — мужчины, женщины, дети — поспешно начали искать прикрытия.

Среди всеобщей суматохи и отчаяния один Зверобой сумел сохранить хладнокровие и присутствие духа. Прежде всего он поспешил укрыть Юдифь и Уа-та-Уа за древесными стволами и стал отыскивать Гетти, но ее увлекла за собой толпа гуронских женщин. После этого охотник бросился к флангу отступающих гуронов, которые бежали к южной оконечности мыса в надежде спастись по воде. Зверобой улучил минуту, когда два его недавних мучителя оказались на одной линии, и его карабин первый нарушил тишину этой ужасной сцены. Пуля пронзила обоих. Это вызвало беглый огонь со стороны гуронов; в общем шуме раздался боевой клич Змея. Хорошо вышколенные солдаты не ответили на огонь гуронов. Один только выстрел раздался из рядов англичан: это стрелял Непоседа. Англичане двигались молча, если не считать короткой и быстрой команды и тяжелого, грозного топота марширующих войск. Затем последовали крики, стоны и проклятия, которыми обычно сопровождается штыковой бой. Это страшное, смертельное оружие пресытилось мщением. Разыгравшаяся здесь сцена принадлежала к числу тех, которые часто повторяются и в наши дни и при которых ни возраст, ни пол не избавляют людей от жестокой расправы.

Утром цветы живут —

Но умирают в ночь.

Все, что уродится тут, —

Завтра уходит прочь.

Молния блещет так —

Вспышка — и снова мрак!

Шелли

Вряд ли стоит подробно рисовать перед читателем картину, которую представлял собой участок земли, избранный злополучными гуронами для их последней стоянки. К счастью для людей чувствительных или не слишком смелых, стволы деревьев, листва и дым скрыли большую часть происходящего, а ночь вскоре распростерла свой покров над озером и над всей бесконечной пустыней, которая в ту эпоху с незначительными перерывами тянулась от отмелей Гудзона до берегов Тихого океана.

Перенесем действие нашей повести на следующий день, когда на землю вновь вернулся свет, такой ласковый и улыбающийся, как будто не произошло ничего особенного.

Когда на следующее утро встало солнце, на берегах Мерцающего Зеркала уже исчезли все следы борьбы и тревоги. Ужасные события предшествующего вечера не оставили ни малейшего отпечатка на спокойной глади озера, и часы продолжали неутомимо бежать мирной чередой, ни в чем не нарушая порядка, начертанного природой. Птицы по-прежнему колыхались на воде или парили над вершинами горных сосен, готовые броситься вниз на добычу по непреложным законам своей природы. Короче говоря, ничто не изменилось, если не считать жизни и движения, господствовавших теперь в «замке» и вокруг него. Но перемена, происшедшая здесь, поразила бы даже самого рассеянного наблюдателя. Часовой в мундире королевского стрелкового полка мерной поступью расхаживал взад и вперед по платформе, а человек двадцать солдат толпились вокруг дома или сидели в ковчеге. Их ружья, составленные в козлы, находились под охраной другого часового. Два офицера рассматривали берег в столь часто упоминавшуюся нами морскую подзорную трубу. Их взгляды были прикованы к тому роковому мысу, где между деревьями мелькали еще красные мундиры: это солдаты рыли могилы, свершая печальный обряд погребения. По внешности некоторых рядовых было видно, что победа досталась не без некоторого отпора. У младшего офицера рука висела на перевязи.

Его товарищ, командовавший отрядом, отделался более счастливо. Он-то и смотрел в трубу, наблюдая за противоположным берегом.

Сержант подошел с рапортом. Он называл старшего офицера капитаном Уэрли, а младшего — прапорщиком Торнтоном. Вскоре читателю станет ясно, что капитан и был тот самый офицер, чье имя упоминалось с таким раздражением в последнем разговоре между Юдифью и Непоседой. Это был мужчина лет тридцати пяти, краснощекий, с резкими чертами лица. Но его военная выправка и элегантный вид легко могли пленить воображение такой неопытной девушки, как Юдифь.

— Должно быть, Крэг осыпает нас благословениями, — равнодушно отметил капитан, обращаясь к прапорщику и складывая трубу, которую затем передал своему денщику. — И, говоря по правде, не без оснований: конечно, гораздо приятнее быть здесь и ухаживать за мисс Юдифь Хаттер, чем хоронить индейцев на берегу, как бы ни был романтичен окружающий пейзаж и блистательна одержанная победа… Кстати, Райт, ты не знаешь, Дэвис еще жив?

— Он умер десять минут назад, ваша честь, — ответил сержант, к которому был обращен этот вопрос. — Я сразу понял, чем это кончится, когда увидел, что пуля попала ему в живот. Я еще не встречал человека, который мог бы долго выжить после того, как ему провертят дыру в желудке.

— Да, после этого будет не до лакомств, — заметил Уэрли, зевая. — Но знаете, Артур, две бессонные ночи подряд чертовски действуют на способности человека. Я поглупел, словно голландский поп на Мохауке. Надеюсь, рука вас не очень беспокоит, милый мальчик?

— Как видите, она заставляет меня немножко гримасничать, сэр, — ответил юноша, смеясь, хотя его физиономия морщилась от боли. — Но это можно вытерпеть. Надеюсь, Грэхэм скоро улучит несколько минут, чтобы осмотреть мою рану.

— А ведь эта Юдифь Хаттер очень милое создание, Торнтон, и не моя вина, если ее красотой не будут восхищаться в лондонских парках, — продолжал Уэрли, мало интересовавшийся раной своего собеседника. — Ах да! Ваша рука! Совершенно верно! Ступайте в ковчег, сержант, и скажите доктору Грэхэму, что я приказал ему осмотреть рану мистера Торнтона, как только он управится с этим бедным малым, у которого перебита нога… Прелестное создание! Она была похожа на королеву в своем парчовом платье. Я вижу, здесь все изменилось: отец и мать умерли, сестра умирает, если уже не умерла, из всего семейства уцелела только наша красавица. Если брать на круг, это была очень удачная экспедиция, и обещает она закончиться гораздо приятнее, чем обычно кончаются стычки с индейцами.

— Должен ли я предположить, сэр, что вы готовы покинуть знамя великой армии холостяков и закончить кампанию браком?

— Я, Уэрли, стану новобрачным?! Ей-богу, милый мальчик, вы плохо знаете великую армию, о которой говорите, если способны вообразить подобную вещь! Я полагаю, что в колониях иногда встречаются женщины, которыми капитан легкой пехоты не должен пренебрегать, но их нельзя найти здесь, на горах возле этого озера или даже на той голландской речке, где мы стоим гарнизоном. Правда, мой дядя-генерал однажды соблаговолил выбрать для меня жену в Йоркшире, но она была совсем некрасива, а я не согласен жениться даже на принцессе, если она не будет хорошенькой.