Потом она заметила пятно света, возникшее на мокром полу, и вновь остановилась. Подняла голову и увидела распахнутый зев вертикальной шахты наружу. Ширины она была такой, что пролез бы и толстяк. Оттуда и сочился далекий жемчужный свет. Оглядевшись, Эмли заметила на стенке прочный железный прут – быть может, нижнюю скобу лесенки. Быстро сняла с пояса тонкую веревку, похищенную у библиотекаря, вытащила опять-таки уворованный нож и привязала к концу шнура. Поглубже вздохнула, успокоилась. И метнула нож, целясь в скобу.

Нож отскочил и со стуком упал обратно на пол.

Вот тут Эмли и услышала звук, которого опасалась: далекое клацанье подкованных сапог по каменному полу. И голоса солдатни, вовсе не думавшей отказываться от погони.

Эмли снова бросила нож. В этот раз он даже не долетел до скобы. Девушка подобрала его и попробовала в третий раз. Нож перевалился через прут и вроде бы надежно застрял в щели между скобой и стенкой. Затаив дыхание, Эмли осторожно натянула веревку – и та вывалилась, нож упал, крепко стукнув ее по лицу повыше левого глаза. Забыв всякую осторожность, Эмли запрокинула голову и завопила в голос. Звук странно и жутковато заметался между стенами, породил волны в черной воде под ногами и рассеялся в нечистом воздухе подземелья.

Смахнув со лба кровь, Эмли сделала еще попытку. Снова попала – и нож опять засел в той же щели. Эмли перевела дух и слегка пошевелила веревку. Нож сдвинулся и аккуратно провалился за скобу – прямо в ее подставленную ладонь. Она живо развязала веревку и взяла ее за оба конца. Годы возни с увесистыми кусками стекла дали кое-какую силу ее рукам и плечам – она без особого труда подтянулась и влезла наверх. Она не ошиблась: в колодце была старая лестница. Несколько мгновений – и Эмли вскарабкалась повыше, втянула за собой веревку и прижалась к стене.

Очень скоро прямо под ней тяжело протопал дозор. Ни один солдат не додумался поднять голову. Шлепанье сапог по воде начало удаляться…

Эмли посмотрела вверх. Вот теперь у нее был выбор. После нескольких часов в тоннеле, где она чувствовала себя крысой, попавшей в трубу, она могла выбирать, как ей поступить. Спуститься и продолжить искать тюремные подземелья, надеясь, что дозорные ей больше не попадутся? Вылезти и попробовать пробраться через дворец?

Она очень переживала за Бартелла, но сумела убедить себя, что путь наверх наиболее приемлем.

Вертикальный лаз был очень старым, стены – неровными. Можно было найти опору ногам и рукам, но камни грозили вот-вот обвалиться. Ход оказался наклонным, что облегчало подъем, зато был слишком широким. По-паучьи растопырив руки и ноги, Эмли с трудом пробиралась к далекому свету. Конечности начали дрожать от усилия, но ход постепенно сужался, подниматься сделалось легче.

Наконец она достигла перекрестка, где сходились сразу три трубы. Упершись ногами в одну стену, а спиной – в противоположную, Эмли дала отдых рукам. От усталости щипало глаза, она то и дело смаргивала кровь, сочившуюся из раны на лбу. Отсюда можно было продолжить подъем или выбрать один из боковых тоннелей. Оба выглядели одинаково мрачными. Везде текла вода. Эмли осторожно ополоснула в одном из ручейков грязные пальцы, после чего сунула их в рот. Так и есть – дождевая. Она подставила ладони и напилась.

В итоге девушка выбрала трубу по правую руку: она пила воду оттуда, и труба как бы заслужила ее доверие. Доводов весомее все равно не было.

Тоннель быстро сузился, продвигаться по нему стало трудней. Зато поток дождевой воды усилился: Эмли пришлось отворачивать лицо, чтобы не захлебнуться. Руки и ноги просто криком кричали, но она продолжала двигаться.

«Ползи! – понукала она себя. – Ползи! Ты уже почти добралась!»

Дневной свет становится все различимей…

И вдруг погас.

Она застыла на месте и на какое-то время перестала думать. Потом всхлипнула, по щекам потекли слезы, немедленно смытые потоком воды. Руки и ноги лихорадочно заскребли по стенам. Эмли ползла вверх, не думая, подгоняемая только страхом.

За шумом воды стал различим некий звук. Она узнала его, этот рокот, сопровождаемый скрипом и скрежетом. Свет возник снова. Эмли подняла голову. Оказывается, она выбралась на самый верх, на уровень улицы. Прямо над ней находилась металлическая, с простым рисунком решетка чуть пошире ее собственных плеч. За ней просматривалось хмурое небо. Звук произвела отъехавшая телега. Должно быть, она ненадолго остановилась над люком, перекрыв свет.

Эмли подалась еще немного наверх, вытянула руки над головой, покрепче уперлась ступнями и коленями в стенки. Осторожно потрогала решетку кончиками пальцев… потом толкнула. Крышка люка не пошевелилась. Эмли подобралась еще ближе, налегла крепче… Решетка не сдвинулась и на волосок.

Из внешнего мира донесся новый звук, да еще какой: небо над Городом разорвал громовой раскат. Ледяной дождь хлынул пуще, струи воды залили обращенное кверху лицо девушки. Она захлебнулась, закашлялась и поспешно опустила голову, пряча лицо. Дышать удавалось с трудом.

Просунув пальцы между толстыми прутьями, она попробовала привлечь чье-нибудь внимание.

– Помогите! – закричала она. Пусть хватают, ей было все равно. – Помогите!

Совершенно неожиданно решетку буквально смела внешняя сила. Протянулась жесткая рука и сгребла ее запястье. Как пробку из бутылки, Эмли вытащили из слива и поставили на ноги. Она заморгала на свет, выкашливая воду.

– Ты что там делал, паренек? – дружелюбно осведомился избавитель.

Это был бородатый здоровяк с всклокоченной шевелюрой, но, по крайней мере, не солдат. Мокрые волосы Эмли прилипли к голове, вот он в меркнущем свете и посчитал ее за мальчишку.

– Прятался… прятался от злого хозяина, господин, – выдавила она, виновато потупившись.

– Там, внизу? Да ты утонуть мог, дурень! Хозяин-то твой кто?

Эмли принялась лихорадочно соображать.

– Кузнец… – пробормотала она, надеясь, что мужик удовлетворится ответом.

Кажется, она угадала. Здоровяк неодобрительно крякнул.

– Старик Орен, он такой… Вот гад ползучий! – И очень по-доброму добавил: – Ты уж потерпи, малыш. Так от него все равно не спрячешься. И из дворца стало не выбраться – все ворота заперты.

Эм благодарно кивнула, повернулась и побежала туда, где уже залегли непроглядные тени. У нее точно крылья выросли. Она проникла во дворец!

С некоторых пор пальцы у Бартелла стали очень неловкими. А теперь еще и занемели от холода до такой степени, что он едва чувствовал булавку, которой ковырял дверь. Время от времени старик прерывал работу и подносил руки к губам – удостовериться, что маленький кусочек металла еще там. Казалось, булавка отдавала мертвечиной. Барт невольно спрашивал себя: сколько жизней обрело свой конец в этом подвале?

Между тем его длительные усилия увенчались успехом: внизу двери образовалась дырочка, достаточная, чтобы просунуть указательный палец. Зацепившись им, Бартелл попытался раскачать дверь. Тронутые гнилью доски вроде бы чуть-чуть сдвинулись. Он снова принялся за работу, стараясь расширить дыру. Трудился он по-прежнему одной рукой, не решаясь пустить в ход вторую, со сломанными пальцами, хотя они больше и не болели. Было время, когда к этому сроку его кости уже начинали подживать. Старость, старость! Он не мог пойти на то, чтобы разбередить их. Пусть отдохнут еще хотя бы денек… И Бартелл продолжал действовать одной рукой, неуклюже опираясь на локоть.