Конечно, среди младших даров, находящихся сегодня во дворце, большинство никогда не чувствовало на себе взвешивающего взгляда одного из лучших военачальников Конфедерации. Но властительница Аккалабата не настроена разговаривать с бестолковыми — она просто протягивает приказ о возвращении Дар-Халему поста главнокомандующего. Протягивает не кому-то определенному, а в пространство, ни на секунду не сомневаясь, что подхватят, развернут, зачитают, как положено. Услужливая рука верховного дара Пассера, временно исполняющего при Ее Величестве все свободные придворные роли, принимает пергамент. Королева не удостаивает его даже кивком, а продолжает прерванный разговор:

— Иди, Дар-Халем, и чтобы через неделю ты доложил мне о спокойствии в южных пределах Империи.

Хьелль отвешивает глубокий поклон и быстро идет к противоположному концу комнаты. Он не боится дротика в спину или отравленного шипа на конской уздечке. Легкого поглаживающего движения, которым отпустила его королева, достаточно, чтобы даже самые бестолковые поняли: он прощен, он принят, более того, обласкан. Ни одна дворцовая крыса теперь не осмелится… Он знает, что этого было достаточно, поэтому с некоторым недоумением, уже закрывая за собой дверь, слышит, как королева все-таки говорит:

— Дары, мой маршал отправляется наводить порядок на юге. Прошу беспрекословно слушаться его распоряжений. Мы рады снова видеть верховного дара Халема.

* * *

— Эй, Дар-Халем!

Совсем страх потеряли эти Дар-Умбры. Четверо взрослых. Мелкота не считается. Выстроились как на параде. Кажется, я обещал Элджи съесть их живьем. Мама всегда держит свое слово, мой милый.

— Хьелль, мы не драться, — вперед выступает верховный лорд Цун Дар-Умбра.

Хорошее решение: он последний, кому я готов без разбирательств размозжить голову — слишком много крови вместе пролито, слишком много каши съедено из одного котелка на полях сражений.

— Мы хотим поговорить про Элджи.

Зря я убрал руки с мечей. Конечно, я тысячу раз успею, но не надо было даже позволять ему раскрыть свою грязную пасть. Вот зачем мелкоту привели. Смотрины решили устроить, подонки, сволочи…

— Посмотри, Дар-Халем. У нас много хорошего молодняка. Некоторых Элджи знает с самого детства.

Нескольких мальчишек выталкивают вперед, они склоняются в церемониальном поклоне перед верховным главнокомандующим Аккалабата, отцы с гордостью следят за ними. Бред, Чахи меня побери, какой это бред!

Лорд Дар-Халем гневно вздергивает подбородок:

— Не нуждаемся. Элджи не идет под дуэм. Нам больше не нужен карун, — цедит он, обливая застывших от ужаса мальчишек ледяным презрением.

Лисс, дорогая, как ты была права! Муж и жена — один демон Чахи. Много чему я научился у Сида.

— Что Вы, лорд Дар-Халем! — один из родителей, почуяв неладное, выскакивает вперед, чуть ли не заслоняя сына своим телом. Ох, всыплет же ему по первое число глава клана за такую несдержанность!

— Мы не хотели Вас обидеть! Мы предлагаем наших мальчиков Элджи как дойе!

Много чему я научился у Сида. Только не дипломатии. И не читать чужие мысли на расстоянии. Только и могу, что воевать с Виридисом, да не оставит его покровительством демон Чахи, поминаемый мной сегодня ежесекундно. Вот, значит, как все изменилось! Нам предлагают выбрать дойе. Даже с риском для жизни мальчишек. Что, если бы я, не разобравшись, начал рубить головы?

Дар-Умбрам в практической сметке не откажешь. Сообразив, что Пассерам теперь ловить нечего, сразу пришлепали крепить семейные узы.

Хьелль, не меняясь в лице, вновь позволяет мечам под орадом тихонько звякнуть. Дар-Умбры выдыхают синхронно: этот звук говорит, что рукояти мечей отпущены.

— Спасибо, — говорит лорд Дар-Халем, спокойно улыбаясь. — Мы рады вашему предложению, клан Дар-Умбра. Мы высоко ценим дружбу, связывающую наши семьи много веков, и ваше воинское искусство. Я поговорю с Элджи. Думаю, дело можно решить ко всеобщему удовольствию.

Мальчишки, пятясь, кланяются. Их лиц не видно, но в глазах всех старших даров читается облегчение. И несусветная радость — урвали, первые урвали лакомый кусок со стола верховного маршала!

Хьелль вдруг делает шаг вперед, хлопает Цуна Дар-Умбру по плечу:

— Знаешь что? — прищуривается он. — Пойдем-ка с тобой, выпьем. Бить стекла в «Треснутом мече» или «У старого крысолова» нам уже не пристало по возрасту, но «Четыре чала» — вполне злачное место для нудных воспоминаний двух старых друзей по оружию, не находишь?

Это то, чего я больше всего боялся. Не королевы, не реакции сыновей… Если он сейчас со мной не пойдет, значит, все зря. Никакими обратными трансформациями, никакими указами королевы нельзя сделать из леди Хеллы Дар-Эсиль Хьелля Дар-Халема. Верховного главнокомандующего — можно, а Хьелля — нельзя.

— Хьелль, ты отстал от жизни. Там нынче разбавляют эгребское, — Цун Дар-Умбра комплекцией напоминает покойного отца Хьелля, поэтому ответный хлопок отдается в позвоночнике маршала от шеи до копчика. — Идем, я покажу тебе, где теперь пьют дары Аккалабата. Хотя, конечно, ты не заслуживаешь…

— Это еще почему? — грубовато интересуется Хьелль.

— Потому что аристократическая задрыга леди Дар-Эсиль никогда не позволяла мне ущипнуть себя за задницу, — Цун сально поблескивает глазами, ждет продолжения. Молодежь, никогда не бывавшая в военном лагере на переднем крае, краснеет и изучает возможности бегства.

— Да на здоровье, придурок! — Хьелль демонстративно поворачивается спиной. Сквозь шорох орада слышен легкий призвук мечей: руки легли на гарды.

— Нет уж, жизнь дороже. Пошли, Дар-Халем, я угощаю. Возьмем кого-нибудь из молодых? Потренируем.

— Выбери сам, только чтоб пить умели и помалкивали, когда старшие говорят.

— Зная тебя, могу представить, что они упадут под лавку раньше, чем мы доберемся до рассказа о первой войне с Виридисом.

— С каким Виридисом? — Хьелль невинно вытаращивает глаза.

— Ну тебя к Чахи!

Задевая нарочито широко отставленными мечами прохожих, два верховных дара печатают шаг по брусчатке хаяросских улиц, перебрасываясь короткими фразами. За ними трусят с выражением младенческого восторга на лицах избранные представители молодежи Дар-Умбра. Рты у них открыты от пиетета, во взорах, бросаемых по сторонам, особенно в тот момент, когда процессия минует кого-то из сверстников, только одно: «Ну посмотрите же на меня! Я иду пить эгребское с легендарным Хьеллем Дар-Халемом! Меня пригласилииии!»

Хьелль иногда косится за спину на все это безобразие, подмигивает Цуну Дар-Умбре и тихо молится про себя святой Лулулле, чтобы у Цуна хватило ума отвести его в какой-нибудь новомодный кабак, а не туда, где они куролесили в юности вместе с Сидом.

Кори Дар-Эсиль