Слово «трофейные» мне в «Гребне» встречалось. Оно было намалевано над входом в один из подземных тоннелей.

Может, тот тоннель вел в «Трофейные стиральные машины», тайно соединял поместье с Каргаторп-Фоллз? Слишком специфическое слово – вряд ли совпадение. И это объяснило бы, как Попкорн умудрился испариться. Нырнул в секретный люк в магазине и под землей пошел домой.

На «Черной доске» я прилежно искал и других актеров – тех, у кого были крупные роли, кто наверняка на съемках жил в «Гребне». Обнаружил только одну поистине общую черту: поработав с Кордовой, они вступали в новую фазу своей жизни и, как правило, разлетались по всему свету.

Ни один не остался прежним, не подхватил там, где прервался, не вернулся к началу.

Рейчел Демпси, сыгравшая Ли, стала всемирно известной охотницей, и в этом, что занятно, была ясная логика: сыграв доверчивую и ранимую Ли, связанную в захороненном автобусе, с кляпом во рту, она после «Гребня» преобразилась из добычи в хищника. По слухам, Лулу Стридж, сыгравшая Эмили Джексон в «Тисках для пальцев», переехала в новошотландскую глушь и под псевдонимом Э. К. Сиали писала мрачные детские книжки – серию про сиротку Люси Беспризор. Обходительный господин из La douleur, сыгравший Акселя – загадочного мужа Дайэн, которого Ли преследует и любит, – пошел учиться на ветеринара и стал крупным специалистом по чистокровным верховым (это он на Кентуккийском дерби в 2008-м усыпил Восемь Красавиц)[112]. Актер, сыгравший Брэда Джексона, вообще-то англичанин, якобы переехал в Таиланд, где один кордовит видел его в 2002 году в квартале красных фонарей Сой-Ковбой на мотоцикле, с малолеткой за спиной.

Их всех раскидало по земному шару, точно пепел на ветру, – один уехал аж в Южную Атлантику на Тристан-да-Кунья. Спасались от чего-то, прячась в новой жизни? Не поймешь. Узнали правду о Кордове, увидели его вблизи и бежали в ужасе? Или наоборот – освободились? «Отправили агнца на бойню», как выражаются на «Черной доске», избавились от пут? Поработав с Кордовой, нарисовали себе самую неукротимую жизнь, какую умели вообразить, и яростно кинулись ее проживать?

С моего ракурса не поймешь, свобода или страх ими погоняли. Может, ни то и ни другое – может, Кордова напустил их, своих преданных учеников, на эту планету, разослал с поручениями, велел продолжать его работу – поди пойми какую.

И эти люди, чем бы ни руководствовались, испытывали то же, что и я? Изнеможение, кошмары, некий сдвиг, словно ты весь вдруг распух и в повседневность уже не вмещаешься?

Я изучал эту тему, не очень-то остроумно рылся на «Черной доске» в поисках «последствий Кордовы» и «известных симптомов», и тут меня вдруг выкинуло с сайта.

Сколько я ни перезагружал ноутбук, сколько ни менял настройки, ни получал других айпи и ни сочинял новых логинов, мне показывали все ту же страницу на выход. Забанили, изгнали? Или вычислили?

Я занялся растительностью, которую пропалывал в оранжерее Райнхартов. Врач из травмпункта на прощание сказал, что у меня сильное отравление и хорошо бы выяснить, чем я отравлен, на случай если сыпь не сойдет. Сыпь сходила и почти исчезла после суток на стероидах. Но одного поискового запроса про «дурье зелье» хватило, чтобы в голове заверещала тревожная сирена.

Дурье зелье оказалось одним из множества названий Datura stramonium, он же дурман вонючий, – растения столь ядовитого, что одна чашка дурманного чая способна прикончить взрослого человека. «Википедия» проинформировала меня, что среди побочных эффектов сосания сока дурмана или поедания семян – «неспособность отличать реальность от фантазии, делирий и галлюцинации, нелепое, порой агрессивное поведение, сильный мидриаз (расширение зрачков), что приводит к болезненной фотофобии (непереносимости света), иногда длящейся несколько дней». Дурман внушает предчувствие скорой смерти и превращает нормальных людей в «натуральных дураков».

Вполне возможно, что на жаре в гнетущем кровавом свете, потея как последняя свинья, я перемазался пыльцой и ненароком ее проглотил.

Я проверил все названия, какие вспомнил. «Воловий язык», «бешеная вишня», «железный шлем», «вороний глаз». Воловий язык и вороний глаз нигде не нашел, но железный шлем оказался аконитом – одним из смертоноснейших растений на земле. Может быть «поглощен через кожные покровы, что вызывает конвульсии, а в течение часа – долгую и мучительную смерть, похожую на результат отравления стрихнином». Бешеная вишня обернулась белладонной, тоже смертоносной и вызывающей фантастические галлюцинации, причем многие из них порождаются надеждами и желаниями человека и превращают их в буйную реальность.

Сам того не подозревая, я, наткнувшись на оранжерею, все равно что забрел на завод по переработке ядерных отходов, где слегка подтекает один реактор, или вслепую заплыл в рифы, облюбованные акулами-людоедами. Удивительно, что я не умер, не отрубился где-нибудь в поместье, не рухнул в ущелье – даже не спрыгнул с чертова моста, вообразив, будто умею летать. Я задним числом боялся за свою жизнь, но к тому же ботаника ставила под сомнение все, что я видел и пережил в «Гребне». Ни единому воспоминанию о том, что было после оранжереи, больше нельзя доверять.

Вправду ли я видел человека в березняке и оказался в шестиугольных шкатулках? Вправду ли была канава, или моя необоримая надежда отыскать вещественные доказательства создала их мне из воздуха? А роившиеся люди в черных плащах – один притаился в исповедальне, – они-то были настоящие? Или наркотические воплощения моего страха?

Теперь ничего не докажешь и не опровергнешь. С тем же успехом можно было крэка накуриться. Такой поворот событий, мягко говоря, бесил.

В омерзении, невнятно злясь на себя за неосторожность, я решил исследовать что-нибудь конкретное, что-нибудь категорически настоящее – исчезновения людей в Адирондаке.

Через несколько часов, изучив базу данных Национального центра пропавших и эксплуатируемых детей, я составил список лиц, исчезнувших в радиусе трехсот миль от «Гребня» с 1976 года – когда Кордова поселился в поместье – до сегодняшнего дня.

Число пропавших резко увеличивалось после 1992 года, когда Сандра перешла мост и была проклята дьяволом.

Был еще мальчик, пропавший в Роуме, штат Нью-Йорк (114 миль от «Гребня»), 19 мая 1978-го, в год, когда в поместье снимали «Тиски для пальцев». Четверым детям, убитым по сюжету «Тисков», было между шестью и девятью годами. Зацепка хлипкая, но, если Фальконе подтвердит мне, что на рубашке и впрямь человеческая кровь, стоит начать с этого Брайана Бёртона. Ему было шесть лет, когда его мать, официантка из «Мотеля и ресторана „Йодер“», нелегально припарковалась на обочине и забежала в ресторан за зарплатным чеком, оставив сына одного на заднем сиденье. Машину она заперла, но в заднем окне оставила щель. Не прошло и десяти минут, мать вернулась; машина была отперта, а сын исчез. Больше его никто не видел.