Я ощущал на себе гнетущий взгляд десяти тысяч глаз и понимал, что Кхарн Сагара где-то рядом. Мои конвоиры тоже это чувствовали и приглушенно переговаривались по рации под масками. Один из красноликих триастров сделал защитный жест и призвал остальных к тишине.

После долгих блужданий мы наконец очутились – нет, не в другом ангаре вроде того, где стояла «Скьявона», а на остекленном мосту, в рукаве, который тянулся от палубы «Демиурга» к пристыкованному «Мистралю». Зная, что мои конвоиры не терпят задержек, я не останавливался, а лишь вытягивал шею, чтобы увидеть вокруг как можно больше.

Позади нас корабль щетинился бессчетными черными шпилями, башнями, пушками и укрепленными платформами, возвышающимися за мрачными статуями. Черные руки тянулись от палубы, прикрывая длинный рукав, удерживавший наш корабль на месте. Невидимые глаза давили на меня так сильно, что я подумал, что за их невидящими линзами скрыты генераторы супрессионных полей – такая мощь была в их ужасном взоре. За черным металлом и камнем раскинулись звезды, каждая – виток света синее самого синего цвета, который мне только доводилось видеть. Почти фиолетового.

Но шлюз в конце рукава оказался обыкновенным, и свет за ним, когда он открылся, был теплым. Меня бесцеремонно, без прощания, впихнули внутрь, и я уткнулся во внутреннюю дверь. Цвет индикаторной лампы над шлюзом сменился с угрожающе красного на спокойный синий, и дверь открылась. Передо мной был знакомый коридор – округлый и белый.

– А вот и ты!

Лица тоже были знакомыми.

Паллино бросился ко мне первым, Бандит и Айлекс – за ним. Старый солдат обнял меня без лишних предисловий.

– Доктор рассказала, что с вами стряслось, – произнес он, отстраняясь, глядя на меня одиноким проницательным глазом. – Кто это тебя? Лин?

– Джинан, – ответил я, качая головой.

– Эта jitatin bruhir! – выругался Бандит. – Она вас ударила?

– По заслугам, – признался я, сам не будучи уверенным, что это так. – Значит, Валка здесь, на корабле?

Вперед вышла Айлекс и тронула меня за плечо.

– Ее привели полчаса назад. Она отдыхает, – сказал Паллино, отходя, и гомункул тоже обняла меня. – Мы за вас переживали.

Я ненадолго удержал ее, потом похлопал по плечу и обратился ко всем троим:

– Я тоже за вас переживал. Мы с Валкой даже не знали, ждете вы нас или нет.

– Шутишь? – сдвинул брови Паллино. – Корво даже не думала улетать.

– Я не из-за Корво беспокоился, – ответил я, – а из-за Кхарна.

Эти слова заставили всех умолкнуть на достаточно долгое время, чтобы я собрался с мыслями. Я поднялся на корабль по тому же шлюзу, по которому взошел на него Возвышенный Наззарено, когда прибыл, чтобы переправить нас на «Загадку часов». На меня вдруг накатила усталость, и я покачнулся. Хлыст, Сиран, капитан Корво и другие не пришли меня встречать. То ли на борту сейчас ночь, то ли у них были дела поважнее.

– Что теперь? – спросил Бандит, приглаживая волосы.

– По-прежнему собираемся встретиться с Бледными? – добавил Паллино.

– Правда, что у Сагары есть мериканский деймон? – задумалась Айлекс.

Вопросы обрушивались на меня один за другим, слова текли, как вода, сыпались, как песок на заключенного в подземном каменном мешке, и я едва в них не утонул. Голоса сливались, громоздились поверх вопросов, которые мучили меня с тех пор, как я пробудил Танарана от фуги. Я жестом призвал всех замолчать, и, к моему изумлению, это сработало. Сомнения устремились в тишину, как вода в расщелину, – сомнения насчет себя, насчет моего положения, насчет Райне Смайт и Хауптманна, Хлыста, Братства. Кхарна и Джинан.

Все это было чересчур.

– Мне нужно отдохнуть, – сказал я. – За несколько часов наши проблемы все равно не решить.

* * *

Моя каюта на «Мистрале» показалась мне чужой. До побега с Танараном я почти не бывал на этом корабле. Однако Хлыст с помощью прежнего любовника смогли пристроить здесь кое-какие мои вещи, которые до сих пор занимали три шкафа у стены тесной каюты. Одежда да несколько старых книг. Несмотря на то что я достаточно долго пробыл один в камере на «Скьявоне», а до этого – с Валкой в холодной комнате под дворцом Кхарна, одиночество меня радовало.

Истинное благословение – побыть наедине с собой по собственной воле.

Если бы я был обучен искусству схоластов, то потратил бы свободное время, чтобы дать волю эмоциям, а затем вновь спрятать их за стеклянной дверью, чтобы понимать их, но оставаться защищенным от их разрушительной силы.

Я так не смог.

Среди одежды были закопаны голографические проекторы, маленькие подвесные конусы, показывающие одну за другой старые картинки. Я знал, что́ на них. Изображения меня и Джинан в счастливые времена – между враждой и неприятностями. Между Фаросом и Воргоссосом. Я знал, что у меня не хватит сил смотреть на них, и тем не менее достал из коробки один проектор. Маленькая вещица, но тяжелая. Серебристая металлическая кнопка в полтора дюйма диаметром – вы наверняка такие видели – была магнитной, и с ее помощью проектор можно было прикрепить к стене каюты. Мне вдруг захотелось швырнуть его через всю комнату, но я лишь крепче его сжал. Скошенные края впились в ладонь.

Я поступил правильно.

Правильно ли я поступил?

Я предал Империю. Предал Джинан. А Хлыст предал меня.

Стоило ли оно того?

«Это были хорошие люди, – услышал я в своей голове голос Бассандера. – Мои люди. А вы их убили».

Должно быть, я задел выключатель или нажал какую-то кнопку, потому что проектор загудел, напугав меня. Я выронил его; подскочив, он покатился по полу к закрытой двери. Изображение загрузилось почти мгновенно: мы с Джинан во время короткой остановки на Награмме. За спиной горы – мы отправились из столицы к сид-артурианскому храму тринадцатого тысячелетия подышать воздухом. Снимала Джинан, вытянув руку с терминалом и целуя меня. На следующей голограмме был я, разгуливающий в сени усыпанных белыми цветами деревьев чампак у подножия огромного изваяния Артура. Под этой могучей скульптурой бородатого короля, восседающего на лотосовом троне, я казался крошечным, ничтожным. Черной пылинкой на фоне божественно-белого камня.

Я сдвинулся с места, но изображение успело смениться еще раз, показав мне Джинан – одну Джинан – с цветами магнолии в волосах, смеющуюся с закрытыми глазами. Я схватил с комода мятую тунику и швырнул на проектор, закрыв картинку. Так было проще, чем подходить и выключать. Мне было невыносимо видеть эти кадры, эти воспоминания. Задержав дыхание, я завалился на край кровати, и меня наконец сморил сон.

Меня разбудил шум откатившейся двери, и я вскочил там же, где уснул, – на краю кровати, полностью одетый.

– Что за дела? – прокряхтел я, одновременно приглаживая волосы и шаря рукой в поисках меча, не сразу вспомнив, что Кхарн Сагара конфисковал его в день моей встречи с Братством.