«Эта книга посвящается моей замечательной жене Анне Ландвик Халворсен, которая, к несчастью, скончалась в самом начале текущего года от воспаления легких в возрасте пятидесяти лет. Если бы она не изъявила готовность простить меня и принять обратно, когда я появился на пороге ее дома, я бы действительно кончил свои дни в парижских клоаках. А так, благодаря ее необыкновенному дару прощать, мы прожили вместе с ней и нашим дорогим сыном Хорстом много счастливых лет.

Анна, мой ангел, моя муза… Это ты научила меня всему самому важному в этой жизни.

Люблю тебя и скорблю о твоем уходе.

Твой Йенс».

Я вдруг не на шутку разволновалась, отключив свой компьютер. Надо же! Не могу поверить… Анна, с ее сильным характером, бескомпромиссная в том, что касается моральных принципов, собственно, именно эти качества и помогли ей выстоять, выжить после всего, что сделал с ней Йенс. И нате вам! Она его прощает. Более того, с готовностью принимает назад в качестве мужа.

– Да я бы выставила его вон и тут же подала бы на развод, – сказала я вслух, обращаясь к голым стенам своего гостиничного номера. Конец истории Анны, невероятной по своему накалу и по насыщенности событиями, ужасно разочаровал меня. Скажу больше. Я попросту разозлилась на Анну. Конечно, сто с лишним лет тому назад все было другим, и люди, и их отношения. Но сдается мне, что Йенс Халворсен, это живое воплощение Пера, выскочил, как говорится, сухим из воды, не понеся никакого наказания за все свои фокусы.

Я глянула на часы. Одиннадцатый час ночи. Пошла в ванную, потом вскипятила чайник и заварила себе чашку чая.

Завесив тяжелые драпри на окнах, чтобы не так слепили огни, мерцающие в бухте Бергена, я стала всерьез размышлять о том, смогла бы я простить Тео, если бы он обошелся со мной подобным образом. Предательски бросил бы меня. Впрочем, он и так меня бросил… Самым ужасным и непоправимым способом. Да, горечь утраты все еще слишком сильна во мне, она переполняет злостью все мое естество. А ведь мне тоже нужно собраться с духом и простить мироздание за то, что стихия отняла у меня Тео. В отличие от Йенса и Анны, наша с Тео история продлилась всего ничего. Можно сказать, она оборвалась, даже не успев толком начаться. И никто из нас двоих в этом не виноват.

Боясь дать волю своим переживаниям, я переключилась на электронную почту. Стала проверять последнюю корреспонденцию, попутно перекусывая фруктами из вазы, стоявшей на столе. Я чувствовала себя слишком разбитой, чтобы тащиться вниз в ресторан, а в этом отеле после девяти вечера еду в номера уже не приносят. Писем было море. От Ма, от Майи, от Тигги, в котором она написала, что постоянно думает обо мне. Отец Тео тоже прислал короткую весточку. Сообщил, что раздобыл экземпляр книги Тома Халворсена и сейчас интересуется, по какому адресу мне ее выслать. Питеру я ответила тут же. Попросила его воспользоваться экспресс-почтой и переслать книгу на адрес отеля. И тут же решила остаться в Бергене до тех пор, пока не получу книгу.

Завтра же отправлюсь на поиски дома Йенса и Анны, стала я строить планы на завтрашний день. Потом загляну к Эрлингу, доброжелательному директору Мемориального музея Грига. Вдруг он расскажет о них что-нибудь интересное. Тем более что в Бергене мне нравится. Здесь хорошо, даже при том, что на данном этапе мои изыскания явно зашли в тупик.

Неожиданно зазвонил телефон, стоявший у изголовья кровати. Я даже подпрыгнула от неожиданности.

– Алло?

– Это Вильем Каспари. Ну как вы там? С вами все в порядке?

– Да, спасибо. Все прекрасно.

– Я рад. Алли, не хотите утром позавтракать со мной? У меня тут появилась одна мыслишка. Хочу поделиться ею с вами.

– Мм… – промямлила я в некотором раздумье. – Да, согласна. Это будет здорово.

– Отлично. Тогда спокойной ночи.

Телефон отключился так же внезапно, как и зазвонил, и в трубке установилась тишина. Я положила трубку на рычаг, испытывая некий дискомфорт. Все же напрасно я приняла приглашение Каспари, мелькнуло у меня. Потому что, если честно, я уже почувствовала, как что-то внутри меня откликается на присутствие этого человека. Нечто, отдаленно похожее на физическое влечение. И что толку отдавать приказы своей голове или сердцу? Тело мое реагирует на окружающих по своим законам, не желая прислушиваться ни к голосу разума, ни к предостережениям сердца. Впрочем, что такое совместный завтрак? Это же не любовное свидание, в конце концов. К тому же Вильем сам поведал мне о своем умершем друге, который был ему больше, чем другом. Получается, что мой новый знакомый – стопроцентный гей, и беспокоиться мне не о чем.

Уже приготовившись отойти ко сну, я вдруг неожиданно для себя хихикнула. Воистину, вот это увлечение мне уж точно ничем не грозит. Да и, наверное, меня привлек его талант пианиста, а не что-то другое. Музыка всегда влияла на меня и на мои чувства, порой даже разжигая в крови желания. Ну и слава богу, подумала я, засыпая.

* * *

– Итак, что вы думаете на сей счет? – поинтересовался Вильем за завтраком, вперив в меня пристальный взгляд своих бирюзовых глаз.

– А когда должен состояться концерт?

– В субботу вечером. Но вы же играли эту вещь и раньше. К тому же у нас впереди целая неделя для репетиций.

– Боже мой, Вильем! Что вы такое говорите… Играла… Когда это было? Десять лет тому назад. Конечно, я польщена вашим предложением, но…

– «Соната для флейты и рояля» – такая прекрасная музыка. Я никогда не забуду, как вдохновенно вы исполняли это произведение в тот вечер на концерте в Женевской консерватории. Между прочим, уже одно то, что я запомнил и вас, и вашу игру, и помню до сих пор, несмотря на то, что минуло целых десять лет, тоже подтверждает, что ваше исполнение было превосходным.

– Господи боже мой! – протестующе воскликнула я. – Разве можно сравнивать меня и такого талантливого, успешного во всех отношениях музыканта, как вы? Одумайтесь, Вильем! В прошлом году вы выступали в Карнеги-Холл. Куда уж выше… Так что спасибо за приглашение, но я говорю вам «нет».

Он глянул на меня и на мой нетронутый завтрак. Я действительно чувствовала себя преотвратно.

– Вы, наверное, боитесь, да?

– А как вы полагаете? Конечно, боюсь. Подумайте сами, как зазвучали бы под вашими пальцами клавиши рояля, если бы вы не прикасались к ним столько лет?

– Кто знает, кто знает… Вполне возможно, я бы заиграл совершенно по-новому, появился бы новый напор, иной накал чувств, энтузиазм… А потому – перестаньте трусить. По крайней мере, сделайте хотя бы попытку. Присоединяйтесь ко мне прямо сегодня после моего дневного концерта. И мы сможем помузицировать вместе. Думаю, Эрлинг не будет возражать. Хотя, вполне возможно, сочтет некоторым богохульством. Еще бы! Играть Франсиса Пуленка на родине самого Грига, среди его любимых болот и озер. А что же касается театра Логен, где должен пройти субботний концерт, то это прекрасное место. Уверяю вас, вы там почувствуете себя свободно и непринужденно с самых первых минут пребывания на сцене. И это тоже облегчит вам возвращение в музыку.