– Моя дорогая девочка, что случилось? – Анна даже подпрыгнула от неожиданности, почувствовав руку на своем плече. Подняла глаза и увидела добрый взгляд голубых глаз Грига.

– Простите меня. Это так на мою душу подействовала ваша прекрасная музыка, которую вы только что играли.

– Думаю, не только музыка. Идемте сюда. – Григ взял Анну за руку и повел в гостиную, потом плотно прикрыл за ними дверь. – Садитесь рядом со мной и вытрите глаза. – Он протянул ей большой шелковый платок.

Однако участливое отношение композитора вызвало лишь новые потоки слез, совладать с которыми у Анны уже не было сил. Выплакавшись всласть, она смущенно подняла на него глаза, понимая, что просто обязана объяснить своему благодетелю истинную причину столь бурных слез. После чего сделала глубокий вдох и рассказала Григу о том, как потеряла ребенка.

– Бедное мое дитя! Представляю, через что вам пришлось пройти. Такие страдания… Наверное, вам известно, что я тоже похоронил своего ребенка, и тоже девочку. Александра умерла в два годика. Она была прелестным созданием. Самое дорогое и светлое, что было в моей жизни. Ее смерть разбила мне сердце. Как и вы, я на какое-то время потерял веру в Бога. Да и сама жизнь утратила для меня всякий смысл. Признаюсь, уход дочери наложил свой отпечаток даже на нашу с Ниной супружескую жизнь. Жена была безутешна в своем горе. У нас не было сил хоть как-то облегчить то ужасное состояние, в котором мы оба пребывали.

– К счастью, хоть сия чаша меня миновала на тот момент, и мне не пришлось никого утешать, – сухо обронила Анна, и Григ невольно издал короткий смешок.

– Моя дорогая Анна, признаюсь, вы стали мне очень дороги… Я безмерно восхищаюсь силой вашего духа, вашим мужеством, вашей стойкостью. Мы с вами оба на собственном опыте пережили горечь утрат, знаем, каково это – терять дорогих твоему сердцу близких… И вот что я вам скажу. Наверное, единственным утешением для нас может стать только наша музыка. В ней одной должны мы черпать свои силы и вдохновение. И… – Григ взглянул на Анну, а потом бережно взял ее за руку, – вполне возможно, и друг в друге тоже.

– Да, Эдвард. Вы правы, – ответила Анна, прекрасно поняв, что именно композитор имел в виду. – Думаю, у нас получится.

* * *

Спустя год с небольшим Анна смогла с помощью Эдварда Грига обзавестись своим жильем. Она переехала с Талстрабе в собственный комфортабельный дом на улице Себастьяна Баха, в одном из лучших районов Лейпцига. Сейчас она разъезжала по городу исключительно в шикарных экипажах и могла позволить себе роскошь обедать в самых дорогих и элитарных ресторанах города. Имя ее стало известным всей Германии. Вместе с Григом она выступила с концертами в Берлине, Франкфурте, других городах. Значительно расширился и ее репертуар. Помимо произведений Грига, она стала исполнять Арию с колокольчиками из оперы Делиба «Лакме», премьера которой недавно состоялась в Лейпциге, а также трогательную арию Иоанны «Простите вы, холмы, поля родные…» из оперы Чайковского «Орлеанская дева».

Анна наведалась и в Христианию. Выступила с концертом в том самом театре, на сцене которого когда-то состоялся ее дебют. Она заранее сообщила о предстоящем концерте родителям и фрекен Олсдаттер, пригласила их на концерт, присовокупив к своему приглашению достаточное количество крон, чтобы они смогли расплатиться за билеты, и забронировала для всех номера в Гранд-Отеле, в котором остановилась сама.

Анна с некоторым душевным трепетом ожидала ответной реакции родителей на это приглашение. Ведь в свое время она поступила очень скверно, можно сказать, подвела их во всем. Но все ее страхи оказались напрасными. Родители с великой радостью откликнулись на приглашение, приехали, и наконец-то состоялось долгожданное воссоединение семьи. За праздничным ужином после концерта фрекен Олсдаттер тихонько шепнула Анне на ухо, что герр Байер недавно скончался. Анна высказала самые искренние соболезнования экономке своего бывшего наставника, а потом стала упрашивать ее переехать к ней в Лейпциг и стать экономкой уже в ее новом доме.

И фрекен Олсдаттер с радостью приняла ее предложение. Анна тоже была очень довольна. Ведь теперь в ее доме появится человек, которому она всецело доверяет.

Что же до своего ветреного мужа, то Анна старалась и вовсе не думать о нем. По слухам, баронесса фон Готфрид снова объявилась в Лейпциге. Судачили, что у нее появился новый протеже, очередной молодой композитор. А вот про Йенса никто ничего не знал. О нем не было слышно уже много лет. Как однажды обронил Григ, повеса бесследно растворился в сточных канавах Парижа. Лучше бы он умер, думала Анна в такие минуты. А сама она была счастлива, хотя и жила несколько иной жизнью, чем это было принято.

Так продолжалось вплоть до зимы 1883 года, когда Анна вызвала к себе Грига срочным письмом. Тот приехал, выслушал ее и сказал:

– Но ты же прекрасно понимаешь, дорогая, что нам надлежит сделать в этой ситуации, не так ли? Так ведь будет лучше для всех нас.

– Понимаю, – ответила Анна, поджимая губы.

* * *

А весной 1884 года объявился Йенс. Горничная негромко постучала в дверь гостиной, чтобы сообщить Анне, что ее хочет видеть какой-то незнакомый мужчина.

– Я велела ему подождать возле черного входа, но он отказался сдвинуться с места. Сказал, что дождется вас. Парадная дверь закрыта, а потому он уселся прямо на ступеньки крыльца. – Горничная подошла к широкому окну и указала на согбенную фигуру внизу. – Может, мне вызвать полицию, фрау Халворсен? По виду самый настоящий бродяга. А может, он вор или что еще похуже!

Анна поднялась с оттоманки, на которой отдыхала, и подошла к окну. Мужчина сидел на крыльце, обхватив голову руками.

Она почувствовала, как у нее упало сердце. «Господи, – мысленно взмолилась она, – дай мне силы и на сей раз. Помоги пережить и это тоже. Ты же ведь знаешь, у меня нет иного выбора».

– Пожалуйста, впусти этого человека, – приказала она служанке. – Судя по всему, мой муж наконец вернулся.

Алли

* * *

Берген, Норвегия

Сентябрь 2007 года

34

Я буквально обмерла, прочитав о том, что Йенс вернулся к Анне. Торопливо стала листать страницы, чтобы прочитать о том, что случилось потом, по его возвращении к жене. Само собой, Йенс был предельно лаконичен, повествуя о первых, самых напряженных и трудных месяцах их новой совместной жизни. Гораздо подробнее он остановился на их переезде в Берген годом позже, там они приобрели дом под названием Фроскехасет, кстати, расположенный рядом с имением Грига Тролльхауген. А потом пространно рассказал о премьере своего сочинения, которая тоже состоялась в Бергене. Но я это все пробежала глазами и сразу же переключилась на «Послесловие автора» в самом конце книги.