– Да, Эдвард.

– Тогда вперед!

Зазвучали первые аккорды, и Анна почувствовала, как напряглась буквально каждая клеточка ее тела. Голосовые связки очень долго томились в бездействии, а потому она и понятия не имела, какие звуки польются из ее горла, когда она откроет рот. И действительно, первые несколько нот были немного сумбурными, голос еще не вполне подчинялся ей. Но, по мере того, как прекрасная музыка вливалась ей в душу, голос креп и воспарял ввысь, обретая былую мощь и красоту.

Во всяком случае, к концу номера Анна поняла, что не ударила в грязь лицом. И бурные аплодисменты были тому красноречивым подтверждением. Гости наперебой стали кричать «Бис!», требуя повтора.

– Превосходно, моя дорогая Анна! Просто превосходно! Как я и предполагал… Так ты включишь эту песню, Макс, в свой каталог?

– Само собой. Но мы еще дополнительно устроим концерт в зале Гевендхауза, на котором прозвучат и другие народные песни, написанные тобой. И именно в ангельском исполнении Анны. Мне совершенно очевидно, что все эти песни действительно написаны только для ее неповторимого голоса.

Макс Абрахам отвесил Анне почтительный поклон.

– Все устроим, как ты скажешь! – пообещал Григ и с улыбкой взглянул на Анну, которая уже с трудом сдерживала зевоту.

– Моя дорогая девочка! Да вы совсем без сил. Думаю, гости поймут вас правильно и простят, если вы отправитесь отдыхать прямо сейчас! – воскликнул Макс к вящему облегчению Анны. – Как нам поведал Эдвард, вам действительно пришлось пережить необыкновенно тяжелые времена.

Григ тоже поднялся из-за рояля и поцеловал руку Анне.

– Доброй ночи, Анна.

Анна мигом преодолела три лестничных пролета и вошла к себе в комнату. Горничная как раз подкладывала очередную порцию дров в печку. На широкой двуспальной кровати уже лежала приготовленная для Анны ночная сорочка.

– Могу ли я поинтересоваться у вас, кому принадлежат эти чудесные вещи? Они все мне точно по размеру.

– Это вещи Нины, жены Эдварда Грига. Маэстро сказал мне, что у вас нет при себе никаких вещей, и попросил, чтобы я подыскала что-нибудь подходящее из гардероба фрау Григ, – ответила служанка и начала расстегивать пуговицы на платье, чтобы помочь Анне снять его.

– Спасибо, – немного смутилась та, уже отвыкшая от того, чтобы ее раздевала служанка. – А сейчас можете ступать к себе.

– Доброй ночи, фрау Халворсен.

Служанка вышла из комнаты. Анна разделась и натянула на себя ночную сорочку из мягкого поплина, затем улеглась на кровать и с наслаждением вытянулась между свежими льняными простынями.

Впервые за многие и многие месяцы она молилась, прося у Бога прощения за то, что отвернулась от Него, за то, что потеряла веру. Потом закрыла глаза. Она слишком устала, чтобы думать о чем-то еще. И почти сразу же погрузилась в глубокий сон.

* * *

История чудодейственного спасения Анны из когтей зловредной старухи по имени фрау Шнайдер наделала много шума в Лейпциге. В последующие недели только и разговоров, причем изрядно приукрашенных, было о ней и о ее приключениях. А между тем знаменитый ментор Анны продолжал знакомить ее с музыкальной общественностью города и с самыми влиятельными и знатными горожанами, благо все двери были распахнуты перед ними. Они побывали на нескольких приемах и парадных ужинах в самых красивых особняках Лейпцига. Естественно, Анну всякий раз просили что-нибудь спеть. В качестве платы за ужин, как шутливо заметил однажды Эдвард Григ. Она также приняла участие в нескольких музыкальных вечерах вместе с другими певцами и композиторами.

Григ всегда представлял свою протеже как «живое воплощение всего чистого и прекрасного, что есть на моей родине» или как «мою несравненную музу из Норвегии». Исполняя его песни про стада коров, цветы, фьорды и горы, Анна порой ловила себя на мысли, а не обмотаться ли ей национальным флагом Норвегии. И тогда герр Григ стал бы размахивать ею перед публикой. Конечно, она не стала бы сопротивляться. Ведь для нее это такая неслыханная честь… Сам великий композитор проявил интерес к ее персоне. А уж если сравнить ту жалкую жизнь, которую она влачила в Лейпциге до его приезда сюда, с тем, как живется ей сейчас, так это и вообще было чудом из чудес. Каждый миг ее новой жизни был абсолютным чудом…

За последнее время она познакомилась со многими выдающимися композиторами современности. Самым запомнившимся и волнующим знакомством стала встреча с Петром Чайковским. Его романтическую, наполненную страстью музыку Анна просто обожала. Композиторы часто захаживали к Максу Абрахаму, под руководством которого издательский дом С. Э. Питерс превратился в одно из самых престижных и влиятельных издательств Европы, занимающихся выпуском музыкальных произведений.

Собственно, само издательство располагалось в том же доме, где жил Макс. Анне нравилось спускаться на цокольный этаж и разглядывать там стопки свежеотпечатанных нот в красивых переплетах, с запоминающимися обложками светло-зеленого цвета. Она могла часами любоваться нотами таких корифеев музыки, как Бах или Бетховен. Да и сам полиграфический процесс, который совершался в полуподвальном помещении внизу, тоже привлекал своей новизной. Так интересно было наблюдать за тем, как из печатных машин буквально на твоих глазах на огромной скорости выскакивают страница за страницей, испещренные нотными знаками.

Хорошая еда, полноценный отдых, а главное – забота и внимание всех домочадцев сделали свое дело. Постепенно Анна окрепла и обрела прежнюю уверенность в собственных силах.

Конечно, вероломство Йенса, его предательство по отношению к ней нет-нет да и напоминали о себе, и тогда Анна моментально вскипала от холодной ярости. А потому она старалась изо всех сил гнать из головы мысли и о муже, и о его поступке. К тому же она уже больше не наивная девочка, свято верящая в любовь, а взрослая женщина, чей талант может обеспечить все ее потребности.

Приглашения для участия в концертах теперь поступали регулярно, не только из Германии, но и из-за рубежа. На сей раз Анна озаботилась тем, чтобы взять под свой контроль все финансовые дела. Больше она не попадет в денежную кабалу и не будет всецело зависеть от мужчины. Она рачительно откладывала каждую заработанную копейку в надежде на то, что в один прекрасный день обзаведется собственной квартирой. Эдвард Григ поощрял ее в этом начинании, оказывая всяческое покровительство. И чем больше они общались, тем сильнее возрастала духовная близость между ними.

Порой, просыпаясь на рассвете, Анна слышала печальную музыку, долетавшую снизу. Это Эдвард Григ музицировал на рояле, сочиняя новые произведения, иногда ночами напролет.

Однажды ночью, уже в последние дни весны, она проснулась от одного и того же, часто повторяющегося в последнее время сна. Будто ее крохотная дочурка лежит в земле совсем холодная и одна-одинешенька. Анна подхватилась с постели, кубарем скатилась вниз, села на последнюю ступеньку лестницы прямо напротив гостиной и стала слушать меланхоличную мелодию, которую наигрывал Григ. Слезы сами собой полились по лицу, и Анна зарыдала навзрыд, обхватив голову руками и одновременно чувствуя, как вместе со слезами из души вытекает вся та боль, которую она пережила, потеряв ребенка.