Лев Разгон:

«Абсолютному большинству людей, сидевших не только внизу, но и наверху, осталось до гибели три-четыре года. Понимал ли это кто-нибудь из них? Кроме, конечно, Сталина. Не знаю. И никогда не узнаю».

Можно предположить, что Сталин вызвал Генриха Ягоду, которого делегаты съезда избрали членом ЦК, и поручил ему заняться поиском улик, компрометирущих голосовавших против вождя (список этих лиц подготовил Николай Ежов, тоже ставший членом ЦК, членом Оргбюро, а также заместителем председателя Комиссии партийного контроля). И Ягода начал действовать.

Иван Москвин тоже получил на съезде новую должность. Об этом – Лев Разгон:

«Москвин был заместителем Орджоникидзе и занимался не только всеми руководящими кадрами промышленности, но и подготовкой их. Наркомтяжпрому принадлежали тогда все технические вузы страны. Но это уже было не то… На XVII съезде Ивана Михайловича сделали членом Бюро Комиссии советского контроля – контролировать тяжёлую промышленность. А это уже было и вовсе “не то”».

Чекист Яков Агранов стал членом Центральной ревизионной комиссии.

А по рукам делегатов съезда уже ходил листок со стихами:

Гепеушники быстро выяснили, что это стихотворение написал поэт Николай Клюев (друг Есенина). Сталин велел Ивану Гронскому разобраться с антисоветским стихотворцем. Гронский вызвал Клюева к себе, и принялся уговаривать его писать «нормальные» стихи. Но поэт отказался. Тогда Гронский позвонил Ягоде и предложил выслать поэта-антисоветчика из Москвы. И 2 февраля 1934 года по обвинению в «составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений» поэт Николай Алексеевич Клюев был арестован.

В это время (13 февраля 1934 года) в Ледовитом океане, где сжатый льдами дрейфовал пароход «Челюскин», ситуация стала угрожающей. Торосы давили на оба борта судна, в них образовалась трещина, лёд и вода стали проникать в трюм. «Челюскин» начал тонуть. Команда парохода и его пассажиры успели выгрузить на лёд многое, что было необходимо для жизни. При высадке погиб один член экипажа.

Радист экспедиции Эрнст Кренкель передал в эфир радиограмму, которую продиктовал ему Отто Шмидт:

«13 февраля в 15 часов 30 минут в 155 милях от мыса Северный и в 144 милях от мыса Уэллен “Челюскин” затонул, раздавленный сжатием льдов…»

На льдине в наспех организованном лагере оказались 104 человека, а среди них двое маленьких детей.

Это чрезвычайное событие разом отринуло в сторону всю прочую информацию. О челюскинцах заговорил весь мир. Зарубежные газеты стали высказывать сомнения в том, что оказавшимся на дрейфующей льдине людям можно чем-то помочь, писалось, что челюскинцы обречены, и возбуждать в них надежды на спасение не гуманно.

В Советском Союзе была тут же создана правительственная комиссия по спасению людей, оказавшихся в лагере Шмидта, как стали называть пристанище челюскинцев. Комиссию возглавил член политбюро Валериан Куйбышев. Биографы лётчика Валерия Чкалова писали:

«Ждать было нельзя, снаряжалась спасательная авиаэкспедиция. И, конечно, организаторы этой экспедиции рассчитывали, что возглавит её лучший лётчик страны – Валерий Павлович Чкалов. Но на авиационном заводе, где тот служил шеф-пилотом, конструктор Поликарпов как раз заканчивал разработку нового истребителя. В общем, руководство завода заупрямилось: “Чкалов улетит, а кто будет испытывать И-16?!”

Так вместо Чкалова спасать челюскинцев полетел пилот Сигизмунд Леваневский. А Валерий испытывал истребители».

Лётчика Леваневского вместе с пилотом Маврикием Слепнёвым послали в Соединённые Штаты, где их ждали закупленные Советским Союзом два самолёта «Флейстер».

В поэме «Челюскиниана» Сельвинский потом напишет:

27 февраля 1934 года (ровно через год после поджога Рейхстага) Георгий Димитров, оправданный судебным Лейпцигским процессом и получивший советское гражданство, прибыл в Москву, где через год возглавил Коминтерн (стал генеральным секретарём Исполкома Коминтерна).

Лётчик Леваневский на американском «Флейстере» долетел с Аляски до Камчатки, но, попав в сильный снегопад, приземлился неудачно – самолёт был основательно повреждён. Пилот тотчас же дал радиограмму: «Москва. Кремль. Сталину», в которой доложил о своей готовности выполнить любое задание партии и правительства.

А поэтом Николаем Клюевым гепеушные следователи занимались не очень долго – уже 5 марта Особое совещание ОГПУ приговорило его к высылке в Нарымский край.

В тот же день (5 марта) после 29 неудачных поисковых полётов лётчик Анатолий Ляпидевский наконец-то нашёл лагерь Шмидта. Приземлившись на специально сооружённую челюскинцами полосу, он взял на борт десять женщин, двоих детей и доставил их в посёлок Ванкарем на Камчатке.

В лагерь на льдине полетели и другие лётчики. Было совершено 24 полёта. 11 апреля на Аляску для лечения был доставлен простудившийся Отто Шмидт. 13 апреля дрейфующий лагерь опустел – все челюскинцы (включая ездовых собак, доставленных на льдину, чтобы перевозить людей и грузы от лагеря до взлётно-посадочной полосы) были вывезены – на четырёх советских самолётах и трёх зарубежных (два «Флейстера» и один «Юнкере»),

20 апреля были опубликованы постановления ЦИК СССР, подписанные Михаилом Калининым и Авелем Енукидзе. В них шла речь о присвоении семи лётчикам званий Героев Советского Союза и о награждении их, а также всех «обеспечивших надёжную работу моторов в перелётах на льдину» (в том числе двух американских механиков) орденами Ленина и награждении всех взрослых челюскинцев орденами Красной Звезды.

Поэт Осип Мандельштам продолжал читать своего «Кремлёвского горца». Очень многим. Был среди его слушателей и Борис Пастернак, который, выслушав стихотворение, сказал:

«– То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, который я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому».