с преподобным произвело не вполне благоприятное впечатление, хотя в то время и не повлекло каких-либо последствий.

Выполнив всё, намеченное на тот день профессор Уэбстер быстро пришёл в хорошее настроение. Судя по известной нам информации, Джон Уэбстер являлся сангвиником и компанейским парнем, который не мог долго пребывать в унынии или переносить состояние неопределённости. Из материалов, известных нам от членов семьи и близких профессора, видно, что начиная с вечера воскресенья профессор пребывал в спокойном и даже умиротворённом расположении духа. По крайней мере, с двумя из трёх дочерей он обсуждал прочитанные ими книги, ездил с дочерьми в Бостон, играл в компании друзей в карты, по вечерам читал у камина. Кстати, в карты Уэбстер играл не на спички, фантики или щелбаны, а на деньги, что, кстати, совершенно недвусмысленно свидетельствует о наличии у убийцы в те дни денег.

При этом в те же самые дни и часы преступник не переставал раздумывать над тем, как ещё можно дополнить свой весьма удачный, как ему казалось план. Он отправил городскому маршалу Тьюки анонимное письмо, точнее, не менее одного письма, в котором попытался навязать правоохранительным органам не поддающуюся проверке версию об убийстве Паркмена на борту корабля, пришвартованного в гавани Бостона. Наверняка он обдумывал дальнейшую судьбу останков кредитора, всё ещё остававшихся в его помещениях в здании колледжа, но никаких действий по их уничтожению или перемещению предпринимать не спешил.

Профессор мог считать, что хорошо скрыл опасные улики и неплохо подготовился ко всем возможным рискам, но… он совершенно упустил из вида присутствие во всей этой истории такого специфического персонажа, как Эфраим Литтлфилд. Этот человек, появившийся, словно чёрт из табакерки, разрушил план, который, говоря объективно, имел весьма неплохие шансы на успех.

Читатель, потративший время на внимательное изучение настоящего очерка, наверняка помнит вопрос, поднимавшийся автором не раз: почему Эфраим Литтлфилд принялся долбить стену ассенизационной камеры, как он узнал, что останки пропавшего без вести человека нужно искать именно там? Сам уборщик отвечал на этот вопрос неудовлетворительно, дескать, если труп действительно находится в здании, то он мог быть спрятан только там. Согласитесь, это не аргумент для того, чтобы разбивать капитальную стену. Автор не сомневается в том, что теперь внимательный читатель ответит на этот вопрос самостоятельно и притом без малейшего затруднения. Литтлфилд не предполагал, что труп находится в ассенизационной камере, он знал это наверняка!

По мнению автора, Литтлфилд имел возможность проникать в помещения профессора Уэбстера в тайне от последнего. Кстати, Джон Уэбстер подозревал это и в своей «памятке адвокатам» настаивал на использовании данного аргумента для перевода подозрений на хитромудрого уборщика. Узнав о том, что профессор признал факт встречи с кредитором в стенах колледжа — сам же Уэбстер и сказал ему об этом! — Литтлфилд принялся раздумывать над тем, не убил ли Паркмена заёмщик. С целью проверки возникших подозрений уборщик стал в полной тайне от профессора проникать в его помещения и осматривать их. Литтлфилд заявил на суде, будто всего однажды проник в химлабораторию якобы через открытое окно первого этажа, но это утверждение представляется психологически недостоверным. Не оставил бы профессор Уэбстер открытым окно, зная, что фрагмент трупа лежит внутри чайного ящика (сундука) на письменном столе! Ноябрь в Бостоне очень дождлив, притом нередки штормы с сильными ветрами, а вдруг вода начнёт через окно заливать лабораторию?!

Открытое окно — это выдумка Литтлфилда. Он действительно проникал в помещения профессора Уэбстера, но делал это не через окно, а через обычные двери. Уборщик имел запасной комплект ключей и бессовестно им пользовался. Разумеется, сознаться в этом он не мог — если бы о возможности беспрепятственного проникновения Литтлфилда в помещения профессора Уэбстера стало известно, то уборщик моментально превратился бы в главного подозреваемого. И сам Литтлфилд прекрасно это понимал, а потому и молчал на сей счёт как во время следствия, так и суда. Как представляется автору, профессор Уэбстер узнал, что некто шныряет по комнатам во время его отсутствия — это предположение бездоказательно, но кажется очень вероятным. Прозорливость тут ни при чём, существует масса возможностей узнать о появлении непрошеных гостей посредством раскладывания всевозможных «маячков» [от мелких денег до обрезков бумаги, табачного пепла и пр.].

Сообразив посредством нехитрых умозаключений, кто именно осматривает его помещения, профессор Уэбстер принял, как ему показалось, адекватные меры предосторожности. Во-первых, он подарил Литтлфилду индейку на День Благодарения, а во-вторых… заколотил дверь, ведущую из химлаборатории в уборную. Не забываем показания полицейских, данные во время судебного процесса — дверь в уборную при обыске в пятницу 30 ноября не открывалась… её попытались отворить ключом — ничего не вышло… тогда получше осмотрели дверное полотно и… обнаружили гвоздь, вбитый сквозь него в косяк. Понятно, что убийца вбил этот гвоздь не для того, чтобы предотвратить проникновение в уборную самого себя — нет, это была защита именно от Литтлфилда. Причём, защита краткосрочная, буквально на день или два, в дальнейшем Уэбстер должен был гвоздь вытащить, поскольку ему нужен был доступ в уборную.

Именно эти меры — дарение индейки и забивание двери в уборную — погубили в конечном итоге Джона Уэбстера. Проникнув в химлабораторию в четверг — в День Благодарения — и спокойно осмотрев её при дневном свете, Литтлфилд обнаружил заколоченную дверь и всё понял. Он благоразумно не стал вытаскивать гвоздь, опасаясь обнаружить факт проникновения, и решил оставить всё как есть, намереваясь подобраться к трупу с другой стороны — через стену подвала.

Успокоенный сделанным открытием, Литтлфилд ушёл той ночью на бал, где веселился до 4-х часов утра. Уборщик знал, что 3 тыс.$ уже почти что в его кармане, отчего бы не повеселиться! Завтра он закончит с разборкой стены и… здравствуй, новый мир!.. здравствуй, новая жизнь!

Утром в пятницу 30 ноября профессор Уэбстер примчался в Медицинский колледж. В тот день у него не было уроков, но он боялся оставить свои комнаты без присмотра. Осмотрев их и убедившись в том, что гвоздь в двери уборной находится на месте и никто дверь не открывал, убийца успокоился. Он даже потратил некоторое время на общение с Литтлфилдом, явившись к тому на квартиру, чего ранее не делал. Поведение уборщика окончательно усыпило все подозрения профессора — Литтлфилд был приветлив, общителен и даже рассказал ему о посещении ночного бала.

Профессор уехал домой, не догадываясь, что хитроумный ловчила обманул его. На свободе Джону Уэбстеру оставалось находиться несколько часов.

По мнению автора, есть