согласен с его реформами, даже своих ближайших соратников, он готов был теперь убрать.

В октябре 1959 г. был арестован команданте Убер Матос (1918–2014), командовавший революционными войсками в провинции Камагуэй во время борьбы с Батистой. Матос рано понял, что героизм тех, кто пошел за Кастро, лишь способствовал становлению диктатуры нового типа, «с коммунистическими тенденциями». Уже через полгода после полной и безоговорочной победы Фиделя он написал ему, что не согласен с курсом, который проводит правительство, и намерен уйти в отставку.

«Не принимая во внимание заслуги этого пламенного бойца, Кастро устраивает над ним “московский процесс в Гаване”, лично участвуя в судебной процедуре», – пишет французский журналист Паскаль Фонтен в очерке «Латинская Америка – коммунистический эксперимент» («Черная книга коммунизма», 2001). Матоса приговорили к 20 годам тюремного заключения, которые он отсидел полностью, так и не дождавшись амнистии.

На суде Матос, как и Фидель, произнес страстную речь в защиту демократии. Только его слова – в отличие от «история меня оправдает» – так и не были услышаны народом. Ведь цензура при братьях Кастро работала гораздо лучше, чем при Батисте.

К 15 годам тюремного заключения был приговорен Хесус Янес (1917–2000), начальник личной охраны Кастро, бывший офицер армии Батисты, когда-то спасший жизнь Фиделю (он отказался отравить его в тюрьме). В 1960 г. он осмелился публично не согласиться с Кастро и был арестован (в тюрьме он отсидел, впрочем, «лишь» 11 лет).

В 1961 г. Марио Чанес де Армас (1927–2007) был приговорен к 30 годам тюрьмы за подготовку покушения на Фиделя Кастро. Он отбыл свой срок полностью и всегда отрицал выдвинутое против него обвинение. Кастро не проявил к нему ни малейшего милосердия, хотя они вместе штурмовали казармы Монкада, вместе возвращались из Мексики на яхте «Гранма», вместе скрывались в горах Сьерра-Маэстра. Но следующие 30 лет жизни Фидель правил Кубой, как царь, а Чанес сидел в тюрьме, как последний преступник.

Густаво Аркос (1926–2006), также участник штурма казарм Монкада (из-за болезненного ранения ноги, полученного тогда, он не смог присоединиться в 1956 г. к партизанскому отряду Фиделя), после победы революции стал защищать права человека и дважды отсидел за это в тюрьме (1967–1970; 1981–1988).

Еще более трагичная судьба ждала Умберто Сори Марина (1915–1961), ставшего министром сельского хозяйства Кубы и расстрелянного в 1961 г. за «контрреволюционные происки».

Этот список можно продолжать очень долго, пока «история не устанет оправдывать» Кастро.

С победой Фиделя на Кубе были объявлены вне закона традиционные демократические методы борьбы за власть. «Пришло время забрать себе наши права, вместо того, чтобы выпрашивать их», – так, вернувшись на Кубу, сформулировал свои планы Кастро, написав эти строки своему другу Карлосу Франки. После победы Кубинской революции тот несколько лет возглавлял ежедневную газету «Revolución», пока в 1968 г. не бежал с Острова свободы.

…Но история оказалась на редкость великодушна, да к тому же еще слепа, как Фемида. Она неизменно оправдывала Фиделя Кастро, который, балансируя в течение нескольких лет на грани жизни и смерти, однажды все-таки сверг диктаторский режим Батисты, чтобы стать величайшим кубинским диктатором и пожизненно править захваченной им страной.

Никто не забыт, и ничто не забыто

1956 г.

Может быть, в каждом обреченном городе жила своя Кассандра. Вещала, пророчила. Твердила о том, что сбудется, вглядываясь в ночную даль, не оставлявшую ни надежды, ни просвета. Ее слушали и не слышали. А она продолжала говорить так, словно читала открывшееся ей и неведомое еще никому, написанное где-то на досках судьбы.

Кассандрой блокадного Ленинграда была поэт Ольга Федоровна Берггольц (1910–1975) – коммунистка, едва не замученная коммунистами в 1939 г., на излете Большого террора, немка (по отцу), прожившая 872 дня (8 сентября 1941 – 27 января 1944) в городе, который окружили и безуспешно осаждали немецко-фашистские войска и где за время блокады от голода и бомбардировок погибли, по разным данным, от 600 тысяч до 1,5 миллиона человек («Великая Отечественная война 1941–1945 годов», т. 1, 2011). «В осаде Ленинграда погибло больше мирных жителей, – пишет американский политолог Майкл Уолцер, – чем в аду Гамбурга, Дрездена, Токио, Хиросимы и Нагасаки, вместе взятых» («Just and Unjust Wars» – «Справедливые и несправедливые войны», 1977).

Ольга Берггольц – муза блокадного Ленинграда

Кассандра работала в радиокомитете и почти каждый день, с декабря 1941-го по июнь 1945-го, выступала по радио, обращаясь к людям, с которыми делила все ужасы блокады. Каждый раз ее выступление начиналось со слов: «Говорит Ленинград…» В те дни, когда, «как бы по клятве апокалипсического ангела “времени больше не стало”» (Берггольц, из письма театральному критику Н. Д. Оттену от 17.03.43), ее передачи воспринимались простыми ленинградцами как чудо, а ее голос, наделенный удивительной энергической силой, казался голосом Мадонны, спустившейся в ад, чтобы утешить запертых там людей.

«Победа придет, мы добьемся ее, и будет вновь в Ленинграде и тепло, и светло, и даже… весело…» (29.12.41). «Взгляни себе в сердце, товарищ, посмотри попристальней на своих друзей и знакомых, и ты увидишь, что и ты и твои друзья за трудный год лишений и блокады стали сердечнее, человеколюбивее, проще. Вспомни хотя бы то, сколько раз ты сам делился последним своим куском с другим, и сколько раз делились с тобой, и как вовремя приходила эта дружеская поддержка» (29.12.42).

Осенью 1946 г. вышел сборник ее избранных выступлений «Говорит Ленинград» (21 очерк-радиоречь), уже три года спустя изъятый из открытых фондов библиотек и надолго отправленный в спецхран.

Она, как никто другой, понимала страдания людей и могла говорить с ними. Их беды были в те мгновения и ее бедами, с которыми она сама давно сжилась и научилась выдерживать их смертельный гнет. «Беды ходили за ней по пятам», – написала о ней Л. К. Чуковская («Записки об Анне Ахматовой», т. 2).

Беды ходили за ней еще до войны. Она потеряла четырех детей, двух рожденных и двух нерожденных (в июле 1937 г. – после допроса в НКВД, а в апреле 1939 г. – после ареста). Она потеряла двоих мужей, поэта Б. П. Корнилова, расстрелянного в 1938 г., и литературоведа Н. С. Молчанова, умершего от голода (как и 97 % ленинградских блокадников) в 1942 г. В советской тюрьме, проведя в ее бездне более полугода, она подорвала здоровье.

К началу Великой Отечественной войны, после всех перенесенных ею испытаний, в ней, кажется, не осталось слабого, живого места. Все было вытравлено бедами, обхаживавшими ее. Лишь под окаменелым от горя покровом тела, как в надежном убежище, жила ставшая вдруг свободной, ее потерявшая все душа.

Пройдет всего пара лет, и таких же окаменевших