что уничтожает евреев как главную опору московского большевистского режима. Когда в конце лета 1944 года Красная армия покинула Западную Украину, ОУН стала действовать более активно, убивая гражданских, сотрудничавших с советской властью или приезжавших, чтобы участвовать в восстановлении региона, в том числе агрономов, технических специалистов, железнодорожников из Восточной Украины или России и целые семьи тех, кто записался в Красную армию или обеспечивал советское государство зерном. Один из лидеров ОУН заявил, что организация должна уничтожить всех, кто признает советскую власть. Не запугать, а уничтожить, подчеркнул он[1321].

Вооруженные боевики следовали за группами мобилизованных на вокзал, нападали на руководителей и вынуждали людей разбегаться. Начальник ровенского бюро Комитета объяснил, почему в 1944 году не удалось набрать запланированное количество мобилизованных: население, рассказал он, запугивают и терроризируют националистические банды, не только подстрекающие людей не ходить на работу, но даже применяющие террор против тех, кто не отказывается от мобилизации, – их дома поджигают. Дорога стала такой опасной, что представители советов и партийных организаций не могли входить в села без оружия. Работники, занимавшиеся мобилизацией, передвигались группами по тридцать человек, вооруженные гранатами и автоматами. В некоторые регионы не могли пробраться даже вооруженные люди. Как только вербовщики входили в деревню, все население, за исключением детей и стариков, скрывалось в лесу. Мобилизованных везли в телегах под охраной. По словам начальника ровенского бюро, такие вооруженные мобилизации производили тягостное впечатление. Районные вербовщики были в основном из местных жителей, что давало им некоторое преимущество, но по своей необразованности они не могли толком объяснить, зачем проводится мобилизация. Доставленные в райцентр мобилизованные рабочие при первой же возможности бежали с вокзала или слезали с поезда. Как утверждал начальник ровенского бюро, большинство садившихся в вагон так и не добирались до пункта назначения. Например, из 635 человек, мобилизованных для работы на предприятиях черной металлургии, до места доехали только 46 рабочих. Из одного эшелона бежали все, кроме одного человека и двух уполномоченных, сопровождавших этот эшелон. Столкнувшись с такими препятствиями, начальник ровенского бюро попросил украинские власти временно не присылать в область новые наряды на мобилизацию, чтобы сотрудники бюро успели дать людям разъяснения[1322]. Сопротивление встретили и вербовщики в Западной Белоруссии. При их появлении деревни пустели – население пряталось в лесной гуще. Начальник одного бюро сообщал: «Есть районы, в которых совсем запретили мобилизацию. По Барановическому району ни одного человека не возьмешь без автомата. Как же проводить там мобилизацию»[1323].

Ил. 21. Семья молодого комсомольца Ивана Железнякова оплакивает его гибель – немцы убили его при отступлении из Гомеля в январе 1944 года. Публикуется с разрешения ГАРФ.

Члены Комитета яростно протестовали против такой вооруженной мобилизации. Сотрудница Комитета рассказывала, что во время поездки в одну из деревень наблюдала жуткую сцену. На двенадцати телегах везли девушек вместе с родственниками. Стоял дикий вой. Мужчина нес больную девочку лет четырнадцати. Впереди шел сотрудник Комитета с автоматом, а еще несколько с винтовками замыкали процессию. Увидев у них в руках оружие, женщина решила, что это не мобилизация, а арест. Люди не получили никаких повесток, никто к ним не обращался. Но когда она заговорила с девушкой и ее родными о мобилизации, они ответили, что благодарны за освобождение и понимают, как нужны сейчас рабочие руки. Комитет, обеспокоенный подобными нарушениями, решил отправить письмо государственному прокурору[1324].

Вместе с тем представителям местных советов трудно было бороться с вооруженными бандами одними объяснениями. Многие жители отказывались участвовать в проводимом советской властью восстановлении городов просто из страха. Один из членов Комитета сообщал о массовом запугивании. В Белоруссии убили троих сотрудников бюро и пятьдесят семей районных и сельских советских активистов. Местные жители говорили вербовщикам, что, если они явятся по повестке, националистические банды истребят их семьи. В Ровенской области националисты перерезали горло всем членам семьи подростка, добровольно записавшегося в ремесленное училище, и спалили дотла все их хозяйство. Другого подростка повесили во дворе, а всю его семью вырезали в назидание другим. Они сожгли завод и ремесленное училище, нападали на крестьян, мобилизованных на рубку и погрузку леса. Известен случай, когда члены банды остановили крестьян по пути в лес, отняли у них топоры и пилы, перерезали упряжь на лошадях и заставили сельчан самих тащить телеги обратно в деревню[1325]. Однако постепенно террор начал давать обратные результаты. По словам одного историка, крайне жестокие и неизбирательные меры в конечном счете увеличили число сторонников советской власти. Несмотря на вооруженное сопротивление, нехватку квалифицированных сотрудников и сложности с транспортом, на всех освобожденных территориях мобилизовали рабочих для восстановления городов. В Днепропетровской области Комитету удалось мобилизовать рабочих почти из всех районов и к концу 1944 года набрать 85 % от требуемого количества людей. Благодаря мобилизованным рабочим, поднимавшим города из руин, шахты, электростанции, заводы и транспорт постепенно оживали[1326].

Восстановление

При виде разрушений на освобожденных территориях поначалу опускались руки. Городские улицы были завалены мусором, трупами, отходами человеческой жизнедеятельности, неразорвавшимися снарядами и минами. Системы водоснабжения, канализации и связи были разрушены. Отсутствовали генераторы, электростанции, промышленное оборудование, склады, холодильные установки, медицинское обслуживание, школы, какой-либо транспорт[1327]. В январе 1944 года Совнарком, собрав наркомов легкой, лесной и текстильной промышленности, строительства, среднего машиностроения и стройматериалов, а также представителей Госплана и местных предприятий, объявил восстановление приоритетной задачей[1328]. Комитет начал отправлять домой небольшие группы высококвалифицированных специалистов, эвакуированных в 1941 году, для помощи в восстановительных работах. Вернувшиеся рабочие видели, по выражению Александра Твардовского, разрушение

Всего, что сердцу с детства свято,

Что сердцу грезилось светло

И что отныне, без возврата,

Утратой на сердце легло[1329].

Но оплакивать утрату было некогда. Во второй раз за менее чем четыре года им пришлось заново отстраивать всю промышленную базу страны[1330]. После упорных боев Красной армии удалось 18 января 1943 года открыть узкий коридор по суше из Ленинграда. 27 января была снята блокада. За день до освобождения города триста эвакуированных отправили домой для восстановления ленинградских оборонных предприятий[1331]. Всю весну 1944 года Комитет продолжал маленькими группами возвращать эвакуированных из Ленинграда в родной город[1332].

Именно на 1944 год, когда благодаря освобожденным территориям появились новые трудовые резервы, пришелся пик трудовой мобилизации по всей стране: в общей сложности мобилизовали 1 113 350 рабочих, более половины – из Украины и Белоруссии[1333]. Начались