— Елена, делай, что он говорит.

* * *

Они быстро шли вдоль железнодорожных путей, впереди Добряк, прижимавший к себе Елену, следом Гарри и Адрианна. Внезапно перед тепловозом послышалось движение. Шаги убегающих людей. Похоже, двоих.

Томас Добряк сделал еще полшага. Действительно, машинист тепловоза и его помощник со всех ног мчались к открытым воротам. Добряк мотнул головой, взглядом предупредив Гарри, чтобы тот не шевелился, повел стволом автомата в ту сторону и, не целясь, дал две короткие очереди. Оба железнодорожника повалились, как брошенные мешки с мукой.

— Матерь Божия! — Елена перекрестилась.

— Вперед! — приказал Добряк, и они пересекли пути перед самым носом тепловоза. — Туда. — Он указал на окрашенную деревянную дверь, ведущую в здание.

На ходу бросил взгляд на широко открытые ворота в ватиканской стене и там, у самого конца боковой ветки, где старые рельсы соединялись с основным путем, разглядел автомобиль и рядом с ним фигурки двоих мужчин, глядевших в эту сторону.

Скала. Кастеллетти.

Значит, Роскани все еще где-то внутри. Но где же?!

* * *

Превозмогая боль в раненой ноге, Роскани кое-как ковылял, то и дело останавливаясь передохнуть, а потом ковылял дальше, изо всех сил прижимая ладонь правой руки к ране в бедре. Он думал, что идет по направлению к вокзалу, но уже давно не был в этом уверен — из-за дыма и боли в ноге он совершенно утратил ориентировку. Но все же заставлял себя идти дальше, держа пистолет в левой, свободной руке.

— Стой! Руки вверх! — неожиданно выкрикнул по-итальянски мужской голос совсем рядом с ним.

Роскани застыл на месте. В следующую секунду прямо перед ним из дымной мглы появились полдюжины мужчин, вооруженных тяжелыми штурмовыми винтовками. Они были в голубых рубашках, на головах — береты. Швейцарская гвардия.

— Я полицейский! — прокричал Роскани.

Он мог только догадываться, находятся швейцарцы в прямом подчинении у Фарела или нет, но хотел бы надеяться на то, что они действуют не заодно с «черными костюмами».

— Я полицейский!

— Руки! Руки вверх!

Роскани вздохнул и медленно поднял руки. Через секунду «беретту» вырвали из его левой руки. А потом он услышал, как один из гвардейцев говорит по рации.

— Ambulanza![46]— настойчиво требовал швейцарец. — Ambulanza!

* * *

Томас Добряк захлопнул за ними входную дверь, и они внезапно очутились в просторном помещении с мраморными стенами и полами, которое в былые времена служило для римских пап воротами в большой мир. В находившиеся высоко под потолком узкие окна вливался дневной свет, образуя отчетливые, словно от театральных софитов, лучи, ложившиеся в середине зала на пол. За нижними окнами, выходившими в сторону путей, было мрачно и серо, и вообще в зале было темновато и прохладно. И почти не ощущалось дыма, хотя вряд ли это имело сейчас какое-то значение.

— Итак, — Добряк выпустил Елену и шагнул в сторону, глядя на Гарри, — ваш брат должен был прийти к этому поезду. Раз поезд здесь, значит, и он еще может явиться.

Гарри медленно осматривал Добряка, как будто пытался отыскать его самые уязвимые точки. А потом за спиной убийцы он разглядел открытую дверь, за которой вдруг мелькнула белая рубашка. Беда была в том, что ему не удалось это скрыть.

— Ну? — резко бросил Добряк. — А что, если ваш отец Дэниел уже здесь… — Он вдруг повысил голос: — Эй, вы, там, выходите!

Никакой реакции не последовало. Адрианна медленно переместилась, на шаг приблизившись к Добряку. Гарри бросил на нее удивленный взгляд, не понимая, что она делает. Журналистка чуть заметно качнула головой.

— Выходите! — прикрикнул Добряк. — А не то я сам войду!

Еще секунду-другую ничего не происходило, а потом появилась снежно-белая от седины голова. Дежурный по станции вышел из своего оказавшегося столь ненадежным убежища. Белая рубашка, черные брюки. Уже под семьдесят. Добряк жестом приказал ему подойти. Рабочий медленно приблизился. Испуганно, растерянно, покорно.

— Кто там есть еще?

— Никого…

— Кто открывал ворота?

Железнодорожник молча поднял руку и ткнул себя пальцем в грудь.

Гарри заметил, как Добряк смерил взглядом фигуру старика, и понял, что он собрался стрелять.

— Не надо!

Добряк взглянул на него.

— Где ваш брат?

— Прошу, не убивайте его…

— Где ваш брат?

— Не знаю… — прошептал Гарри.

Добряк усмехнулся половиной рта, его палец надавил на курок, в помещении раздался грохот, похожий на чуть приглушенный звук работающего строительного перфоратора.

Елена, глазами, полными ужаса, уставилась на старого железнодорожника, белая рубашка которого мгновенно окрасилась алым. Он еще мгновение держался на ногах, потом качнулся назад и боком рухнул на пороге своей комнаты.

Гарри схватил Елену за руку и резко дернул к себе, пытаясь заслонить от ужасного зрелища.

Адрианна опять шевельнулась и придвинулась к Томасу Добряку еще на шаг.

— Вам нужен мой брат. Ладно, я выдам его вам, — резко бросил Гарри.

У него не оставалось сомнений в том, что Томас Добряк совершенно безумен, и если Дэнни действительно появится здесь, то он расправится со всеми одним движением пальца.

— Где он? — Томас Добряк быстрым движением сменил магазин у автомата.

— Снаружи… около ворот. Поезд должен был остановиться и подобрать его…

— Врете.

— Нет.

— Врете. Ворота раздвигаются, а не распахиваются. Там нет никаких укрытий. Негде спрятаться.

В этот момент Добряк сообразил, что Адрианна стоит гораздо ближе к нему, чем вначале.

— Осторожно… — предупредил ее Гарри.

— Что это вы делаете? — осведомился Добряк.

— Ничего…

Она сделала еще один, совсем короткий шажок. Глядя при этом в глаза Добряку.

— Адрианна, не надо… — выговорил Гарри.

Адрианна остановилась. Ее отделяло от Добряка футов пять, не больше.

— Это вы убили кардинала-викария Рима?

— Да.

— И за последние пять минут убили еще четверых человек?..

— Да.

— И когда найдете отца Дэниела, прикончите его… а потом нас?..

— Возможно…

Томас Добряк широко улыбнулся, Гарри понял, что все происходящее доставляет ему огромное удовольствие.