бездействия. Действительно устал! Хранитель пичкает обещаниями, говорит, мы вот-вот начнем войну, ждать совсем недолго… Только это «вот-вот» все не наступает. Знаешь, это не осторожность уже, это трусость, и однажды она погубит нас всех! Я соврал тогда, сказав, что хранитель предупредил насчет тебя… Ни о чем он не предупреждал, нас прячут друг от друга, нам не доверяют. Боятся, что выдадим. Только я никого не стану выдавать, ясно?!

А теперь он ставил под сомнение волю хранителя. Рик все-таки безумен – надо же, а Сигвальд прежде считал его расчетливым и циничным…

И снова Арко не сумел заставить себя возражать. Может, он и сам уже не в своем уме? Скорее всего, потому что Рик Жаворонок сейчас озвучивал его собственные мысли – те, в которых Арко прежде не смел признаться даже себе самому.

– И что ты предлагаешь? – спокойно, ровно… Нельзя выдать всколыхнувшихся чувств, это ведь может быть обычной провокацией. Нет, не ловушкой, устроенной регентом: какие ловушки, если Рик и так знает достаточно, чтобы упечь Сигвальда в замковые подвалы, а там разговоры ведутся совсем иначе. Но вот сам хранитель вполне мог проверять его благонадежность.

Рик вопрос проигнорировал и задал собственный:

– Ты знаешь, что через четыре дня небо осветит огненная комета?

А вот теперь Сигвальд все-таки вскочил, навис над Жаворонком. Точной даты юноша не знал: астрологи Великого Феникса, говорят, как-то вычислили ее, но записи эти не сохранились. Даже Сольгре знал только год, но не день! И откуда бы Рик оказался столь осведомлен?!

Но спросил Сигвальд совсем другое:

– А какое мне дело, когда она появится, твоя комета?! А тебе? Или может, ты веришь в пророчество? Думаешь, что Эйверик Феникс с ее приходом разнесет континент?!

Если так, то перед Арко сейчас сидит не союзник, а враг. И пришел он для того, чтобы сговориться против Ордена и законного короля.

Но Рика перекосило так, словно он залпом хватил кувшин той жуткой настойки, что сам Арко был вынужден пить последнюю неделю. Тоже вскочил было, но, взяв себя в руки, уселся обратно.

– Чушь не мели, – буркнул он. – Что бы я делал в Ордене, если б верил?.. Если хочешь знать, я думаю, Отступник это все специально устроил, чтоб Фениксов извести. Он ведь действительно видел будущее, наверняка знал, чем это пророчество для них обернется! Вон как ловко вышло: сам четыреста лет как в пекле, а все равно умудрился отомстить руками Эверранского Волка.

– Тогда к чему ты клонишь? – Арко снова опустился на пол.

Рик взъерошил свою неопрятную шевелюру, побарабанил пальцами по колену.

– Ну что-то же он там углядел! И Комета Огня действительно связана с Фениксами, это и сам Эскиль знал, иначе не поверил бы Отступнику. И если новый наследник Фениксов узнает, что Эскиль видел в тот день, представь, как это могло бы ему помочь! Уберечь от ошибок, дать подсказку, не знаю… – Он посмотрел на Сигвальда, но тот больше не перебивал, ожидая, куда свернет разговор. Впрочем, невероятная догадка уже заставляла что-то внизу живота скручиваться в узел – то ли от страха, то ли от нетерпения, поди разбери. И судя по следующему вопросу Жаворонка, она оказалась верной:

– Про Зеркало Эскиля знаешь?

Арко кивнул – быстро, словно боялся спугнуть эту догадку.

– Да. В общих чертах.

– А конкретнее?

Проверяет? Выманивает информацию? Ох, не похоже!

– Артефакт, в котором отображено то, что Саймор Вайдан показал Эскилю в день своей смерти.

– Верно. Так вот, я узнал, что оно все еще хранится в подвалах эверрского замка. И если кто-то из нас сможет в него заглянуть…

Твою светлость, этот человек действительно ненормальный, теперь Арко в этом не сомневался.

– Сколько там охраны?

– Много. Именно поэтому одному мне не пробиться. Хранителю говорить нельзя: он со своей клятой осторожностью сделает все, чтобы я сидел и не дергался. Я же ему так нужен, вон как близко к принцу подобрался… А что от меня толку возле принца, кто бы объяснил?! Да и никому другому он рисковать не даст.

– Ты хочешь, чтобы мы сделали это втайне от Ордена? – Арко затаил дыхание.

– Ну… если нас накроют, то хранитель сам обо всем узнает, а если нет, то расскажем ему, что видели. А там – тебе ли не знать? – героев и покойников не судят.

Сигвальд снова поднялся на ноги, заходил по комнате. Как же тесно… Пять шагов в одну сторону, шесть в другую. Даже воздуха как будто не хватает. А может, это не стены давят и жмут, но треклятые рамки, в которых приходится держаться все это время? Не лезь, наблюдай… Приказ хранителя вступить в стражу, вечные увещевания наставника… И теперь, словно порыв ветра, распахнувший дверь, – слова Жаворонка.

А тот, не дождавшись ответа, продолжил:

– Я близко подобраться не смог, чтоб не вызвать подозрений, но что сумел, то выяснил. Если один из нас возьмет на себя основной удар, отвлечет гвардейцев, то у второго будет шанс. Бросили бы жребий…

– Больно ты разогнался. Мне нужно подумать! Приходи завтра, тогда я отвечу.

Поговорить с Сольгре? Нельзя: наставник ни за что не одобрит подобной авантюры, а нарушить его прямой запрет юноша не посмеет. В любом случае такие решения нельзя принимать вот так сразу, нужно все взвесить, рассчитать…

Твою светлость, Рик же прав. Однажды их всех погубит осторожность!

– Стой, – словно со стороны он услышал собственный голос и, как сквозь туман, увидел, что Рик остановился в дверях. Развернулся медленно-медленно. – Я согласен. И знаешь?.. К бесам жребий: ты в замке свой, у тебя больше шансов остаться незамеченным. Я отвлеку черно-серебряных.

Рик Жаворонок. Эверран, столица

Рик рассеянно потеребил тряпицу с завернутым в нее иссушенным до хруста бутоном. Он не взялся бы выговорить название этой дряни, но накрепко усвоил, что убивает она за несколько минут: парализует сердце, и привет. Орвик дал – на всякий случай.

Сплюнул и швырнул сверток в тайник, устроенный под половицами. Не станет он брать это с собой, в гробу он видел такие случаи! Добровольно лишать себя жизни Рик не станет, даже если его все-таки поймают. Облезут. Он будет изворачиваться, врать, торговаться… Драться, в конце концов! Будет корчиться от боли в допросной и умолять о пощаде – пусть так. Но никогда и ни при каких обстоятельствах он не расстанется с головой вот так за здорово живешь. Орвик, понятно, герой, мать его, вот пусть сам такую дрянь в вороте и таскает.

При мысли о белобрысом стражнике в лицо опять