Мона включила радио, играла песня «Твое сердце, которое лжет». Она нашла радиостанцию Найроби.

— Несомненно, Кения переживает сейчас нелегкие времена, — услышала она голос губернатора, сэра Эвелина Бэринга. — Но я призываю всех сограждан сохранять спокойствие и не допускать распространения панических слухов. Я подписал документ, который вводит чрезвычайное положение на территории всей колонии. Это очень серьезная мера. Правительство Кении вынуждено было пойти на нее скрепя сердце и, поверьте мне, после долгих колебаний. Но в сложившейся ситуации, когда растет беззаконие, учащаются случаи насилия и беспорядков в определенной части колонии, у нас не оставалось другого выбора. Такое положение стало результатом подрывной деятельности движения, известного под названием May May. С целью восстановления правопорядка и обеспечения безопасности мирных и законопослушных граждан любой национальности правительство подписало указ о введении чрезвычайных мер, которые позволят ему брать под стражу определенных элементов, которые, по их мнению, представляют опасность для государственного порядка.

Мона вопросительно взглянула на Джеффри:

— Кого это, интересно, он имеет в виду под «определенными элементами»?

— В этих целях, — продолжал сэр Эвелин, — мы произвели перераспределение сил полиции и армии. Кроме того, в Найроби был направлен британский батальон, первые войска доставлены по воздуху этой ночью. В течение сегодняшнего дня в Момбасу также прибудут корабли Королевских военно-морских сил.

— Войска! — сказала она, выключая радио. — Неужели это в самом деле необходимо? Я и представления не имела, что все так плохо!

— Вначале все казалось не так уж страшно. May May, что бы это, черт возьми, ни значило, началось, как тебе известно, с кучки отщепенцев, лихих парней из Найроби, без работы и без денег, которые окопались в лесах и изредка совершали случайные набеги, в основном ради еды и денег. Но теперь, кажется, все больше недовольных молодых африканцев присоединяются к ним, и случаев насилия становится все больше. Боюсь, нас это застало врасплох.

Мона внезапно почувствовала озноб и поставила чайник на плиту. Впервые словосочетание May May она услышала года два назад, но тогда мало кто, не считая агентов секретной службы, обращал на него внимание. А потом начались неприятные инциденты: налеты на полицейские участки и кража оружия; поджог надела кукурузы; таинственные записки с угрозами по всему Найроби. Месяц назад банда африканцев напала на католическую миссию, — миссионеров заперли в комнате и скрылись с деньгами и автоматом. Неделю спустя на рынке Мадженго обнаружили повешенный труп задушенной собаки — это было предупреждение от May May, адресованное всем белым поселенцам. И наконец, всего две недели назад посреди бела дня был жестоко убит пожилой вождь одного из племен, одинаково уважаемый африканцами и белыми.

Джеффри прошел в глубину кухни, сложил руки на груди и облокотился на раковину.

— Самый последний случай, — тихо сказал он, — произошел сегодня рано утром. Ты ведь знаешь Абеля Камау, молочника из Мвейги?

Мона кивнула. Абель Камау был одним из тех африканских солдат, которые вернулись с войны с европейскими женами. Молодая семья обустроилась всего в нескольких милях от Белладу и вела тихое и спокойное существование. Они были одной из очень немногих смешанных пар в Кении, отвергнутые и презираемые и африканцами, и белыми, изгнанные из своих семей, поэтому друзей у них почти не было. Мона была с ними знакома и считала их приятными и милыми людьми. Они растили четырехлетнего сына.

— На них напали ночью, когда они мирно спали в своей постели, — сказал Джеффри, — и убили с изуверской жестокостью, нанесли несчетное количество ударов пангами. Полицейские сказали, что тела были настолько изуродованы, что их невозможно было опознать.

Мона растерянно опустилась на стул.

— О господи. А мальчик?

— Остался жив, но врачи говорят, что вряд ли он выкарабкается. Эти изуверы выкололи ему глаза.

— Но зачем?

— Они используют глаза в своей церемонии принятия клятвы. — Джеффри взял второй стул и сел за стол. — May May выбрали их своей мишенью, потому что они нарушили расовые табу. Ты ведь знаешь, что африканцы относятся к смешанным бракам так же нетерпимо, как и белые. Страшное преступление Абеля Камау состояло в том, что он, во-первых, женился на белой, а во-вторых, был лоялен к власти. Помимо отдельных представителей белого населения целью May May являются и африканцы, поддерживающие колониальное правительство.

Чайник закипел. Мона смотрела на него, но не могла сдвинуться с места.

— А в чем же состояло преступление этого несчастного ребенка? — пробормотала она.

— Его отец спал с белой женщиной.

Мона наконец заставила себя подняться из-за стола и машинально занялась приготовлением чая. Вся ее утренняя радость, вызванная возвращением Дэвида, куда-то улетучилась.

— У полиции есть предположения относительно того, кто это сделал?

— Они прекрасно знают, кто это сделал. Это Чеге, слуга Камау.

Мона резко обернулась:

— Этого не может быть! Чеге славный и добрый старик, который и мухи не обидит! Он ведь был лучшим другом отца Абеля!

— Да, и это самое чудовищное. May May начинают подбираться к своим жертвам через близких к ним людей.

— Но как, как им это удается? Чеге был по-настоящему предан Абелю и его жене!

— Любовь и преданность, Мона, ничто в сравнении с могуществом клятвы May May.

Она знала об этих клятвах, всю свою жизнь слышала эти истории. Клятва заставляла кикую во что бы то ни стало держать свое слово; это была неотъемлемая часть социальной системы племени, настолько глубоко укоренившаяся в многовековых суевериях и табу, что практически никто из кикую не мог нарушить однажды данную клятву.

— Но как они могут заставить человека дать клятву помимо его воли и затем совершить чудовищное преступление?

— Они заставляют дать клятву силой. Запугивают. Чеге наверняка похитили, увезли в лес, совершили над ним непристойный ритуал и затем отпустили.

— Но как они могли быть уверены в том, что он выполнит их приказы?

— May May могут быть абсолютно уверены в любом, кого они заставили дать клятву, Мона. Если же самой клятвы недостаточно, чтобы заставить беднягу выполнить их волю, в ход идут угрозы неминуемой расправы.

Мона поставила на поднос чайник, чашки, сахар и молоко и понесла его в гостиную. Там она обнаружила жену Джеффри, которая внимательно изучала рекламу дамских сумочек в каталоге «Сирс». Ильза сильно располнела за семь лет замужества, к тому же сейчас была беременной.

— Дорогуша! — воскликнула она, отложив каталог в сторону. — Какой ужас! Как подумаешь, что все это случилось совсем рядом с нами!

Мона только сейчас заметила, какой бледной и потрясенной выглядела Ильза, и осознала, что от фермы Камау до Килима Симба было меньше мили.