– У Исы не было никакой лодки.

– И я думаю, что не было. А раньше у вас была стоянка?

– Все мои катера стоят на верфи в Эстергётланде.

У Валландера не было причин усомниться, что Эденгрен говорит правду. Он двинулся дальше.

– Может быть, кто-то другой подписал контракт от ее имени?

– Кто бы это мог быть?

– Тот человек, которого мы подозреваем в убийстве вашей дочери.

Эденгрен посмотрел ему в глаза:

– Кто это?

– Его имя Оке Ларстам.

Никакой реакции. Эденгрену имя незнакомо.

– Вы его взяли?

– Пока нет.

– Почему? Он же убил мою дочь.

– Пока нам не удалось его выследить. Поэтому я вас и пригласил. В надежде, что вы нам поможете.

– Кто он?

– К сожалению, сообщить вам все, что мы о нем знаем, я не могу. По техническим причинам. Могу только сказать, что в последние годы он работал сельским почтальоном.

Эденгрен недоверчиво покрутил головой:

– Вы что, шутите? Вы хотите сказать, что Ису убил почтальон?

– Так оно и было. К сожалению.

Эденгрен собирался задать еще какой-то вопрос, но Валландер жестом остановил его. Он снова собрался с силами.

– Постарайтесь вспомнить, какие у Исы могли быть контакты с морским клубом? Ходила ли она под парусом? Были ли у нее друзья с катерами?

Ответ Эденгрена был для Валландера неожиданным.

– У Исы не было, а у Йоргена были. У него была небольшая яхта. Летом она стояла в Грюте. Он ходил в шхерах. А осенью отвозил яхту сюда.

– Значит, у него все-таки была стоянка?

– Да. И зимняя тоже – я имею в виду, место на стапеле.

– Но Иса под парусом не ходила?

– Ходила. С братом. У них были хорошие отношения, может быть, неровные, но в основном хорошие. Они очень дружили…

В первый раз за весь разговор Валландеру показалось, что сидящий напротив него человек и в самом деле оплакивает двух погибших детей. И подумал, что нельзя целиком доверяться внешности. Похоже, в этом огромном теле бурлил вулкан чувств, просто Эденгрен хорошо владел собой и старался чувства эти не показывать.

– В какие годы Йорген ходил на яхте?

– Я ее подарил ему, по-моему, в девяносто втором году. У них был какой-то неформальный клуб. Они ходили под парусом, веселились. Вели какие-то шутливые протоколы, посылали бутылочную почту. Йорген исполнял обязанности секретаря. Мне даже пришлось ему показывать, как ведется протокол – параграфы и тому подобное.

– А эти протоколы сохранились?

– После его гибели я сложил их в ящик. Они там и лежат.

Имена, подумал Валландер. Все, что нам нужно, – имена.

– Вы можете вспомнить имена кого-либо из его друзей этого периода?

– Кое-кого – да. Но не всех.

– Но ведь эти имена, скорее всего, есть в протоколах?

– Думаю, да.

– Тогда мы за ними съездим, – сказал Валландер. – Это очень важно.

Он сказал это настолько убедительно, что даже если у Эденгрена и были возражения, он предпочел оставить их при себе. Валландер предложил полицейскую машину, но тот сказал, что привезет протоколы сам.

В дверях он обернулся.

– Я потерял детей, – тихо сказал он. – Обоих. Что у меня осталось?

Он не стал дожидаться ответа и вышел. Собственно говоря, ответа, скорее всего, бы и не последовало – Валландер просто не знал, что на это ответить. Он встал и вернулся в совещательную комнату. Эббы не было. Он дошел до приемной – ее никто не видел. Он набрал свой домашний номер. Прошло восемь длинных сигналов, прежде чем он повесил трубку. Значит, Эбба уже на пути сюда.

Через сорок минут приехал Эденгрен и положил перед Валландером большой коричневый конверт.

– Это все, – сказал он. – Одиннадцать протоколов. Ребята не относились к этому особенно серьезно.

Валландер начал листать бумаги. Протоколы были написаны на машинке с множеством опечаток и ошибок. Он насчитал семь имен, и все они были ему неизвестны Он почти наверняка мог сказать, что ни одно из них в следствии не фигурировало. Еще один тупик, подумал он. Я все надеюсь, что Оке Ларстам оставит какой-то след, кончик ниточки, которую потом можно будет размотать. Но нет. Он не оставляет ниточек. Валландер все же пошел и передал протоколы Мартинссону, в двух словах объяснил, что это такое, и уже хотел уйти, как Мартинссон вдруг негромко присвистнул.

Валландер подошел и встал у него за спиной. Мартинссон показывал на одно из имен – Стефан Берг.

– У нас, по-моему, фигурировал почтальон по фамилии Берг. Помнишь? В этой глянцевой почтовой брошюре…

Валландер про него просто забыл. Он мысленно поблагодарил Мартинссона.

– Сейчас же ему позвоню, – сказал Мартинссон и направился к телефону.

Валландер пошел к себе, но перед дверью остановился. Нет ли еще чего-то, о чем он должен спросить Эденгрена? Решил, что нет, и открыл дверь. Эденгрен стоял у окна. Глаза у него, к удивлению Валландера, были красными.

– Вы можете ехать домой. У меня нет причин вас дольше задерживать.

Эденгрен грустно поглядел на него:

– Вы его возьмете? Того, кто убил Ису?

– Да. Мы его возьмем.

– Почему он это сделал?

– А вот на этот вопрос мне нечего ответить. Я не знаю.

Эденгрен протянул ему руку. Валландер проводил его до приемной. Эббы на месте по-прежнему не было.

– Мы останемся в Швеции до похорон, – сказал Эденгрен. – А потом… потом не знаю. Скорее всего, продадим дом в Скорбю и уедем. А о том, чтобы поехать на Бернсё, я даже думать не могу.

И ушел, не дожидаясь ответа.

Вернувшись в комнату для совещаний, Валландер застал Мартинссона беседующим с почтальоном по фамилии Берг. Валландер встал рядом, прислушиваясь к разговору, но никак не мог заставить себя сосредоточиться. Им вновь овладело беспокойство. Он вышел в коридор. Мы ждем, сказал он вслух. Мы, конечно, непрерывно и лихорадочно суетимся, звоним, листаем папки, ведем короткие многозначительные разговоры, делаем выводы. Но если все это постараться объединить одним словом, то слово это будет именно таким: мы ждем. Мы все время на шаг позади Ларстама и никак не можем его настичь.

Он услышал из коридора, что Мартинссон повесил трубку.

– И что? – спросил он, входя.

– Все сходится, – сказал Мартинссон. – Стефан Берг его сын. Сейчас он учится в университете в Кентукки.