Негромко посмеиваясь, аскалонец удалился.

Оставалось только ждать.

Ночью в дом Сарры доносился смутный шум, а утром вести не заставили себя ждать. Вернувшийся с рынка Муса поведал, что все, кто пытался вырваться из крепости, вынуждены были повернуть обратно и снова укрыться за ее стенами. При этом многие погибли или угодили в плен. Но есть и хорошая новость: людям эмира Сафаддина во время схватки в темноте удалось захватить и увезти с собой маркиза Конрада Монферратского. И теперь, имея столь ценного заложника, комендант и эмиры намерены снова начать переговоры об условиях сдачи Акры.

— А что слышно о наших евреях? — тревожилась госпожа Сарра. — Где добрый Иегуда бен Авриэль?

Муса покачал головой в чалме:

— Увы, по пути я слышал плач во многих еврейских домах. Что же до лекаря, то он находится в Темпле. Мне сказали, что он ранен и поэтому едва ли сможет добраться сюда.

— Тогда я сама навещу его, — госпожа Сарра решительно накинула на голову покрывало.

Мартин сопровождал ее через город. У мрачных ворот бывшего орденского замка Сарра представилась страже, и их впустили. Женщина сразу же направилась к лекарю, а Мартин остался ждать в длинной сводчатой галерее, все окна которой были обращены во внутренние дворы крепости.

Храмовников недаром почитают как замечательных фортификаторов и строителей. Отсюда Мартин хорошо видел внутренние дворы Темпла, а также расположенные на высоте второго и третьего этажей крытые переходы, ведущие из одной башни замка в другую. Переходы располагались один над другим, образуя каменный лабиринт, по ним время от времени проходили и пробегали люди коменданта, а некоторые из лабиринтов до сих пор были украшены изваяниями гаргулий — драконоподобных существ, сгорбленных, крылатых, оскаленных. Они находились на такой высоте, что даже сарацины не решились забраться туда, чтобы уничтожить франкских «идолов».

Каменные гаргульи были по-своему красивы, да и во всем облике Темпла чувствовалась некая величественность: его циклопические башни казались неприступными утесами на фоне искрящегося в солнечных лучах моря. Каждую из башен окружал ров, со дна которого торчали острия кованых пик. Такую крепость можно долго и успешно оборонять, но Мартин уже не сомневался, что вскоре рыцари в белых плащах с алыми крестами вернутся в свою резиденцию. И среди них наверняка окажется маршал Уильям де Шампер.

Вот тогда перед Мартином встанет выбор: или вовсе не попадаться маршалу на глаза, или наоборот — искать с ним встречи и принудить к повиновению, шантажируя своими отношениями с Джоанной де Ринель… Интересно, где сейчас сама Джоанна?

Тем временем вернулась госпожа Сарра с известием, что Иегуда бен Ариэль не так плох, как она опасалась, но крайне удручен тем, что попытка вырваться из ловушки провалилась и погибло столько безвинных евреев. Хуже того: крестоносцы каким-то образом пронюхали о том, что во время атаки кавалерии Саладина будет предпринята попытка прорыва окружения. Назареяне были готовы встретить воинов султана во всеоружии, а едва отворились ворота Святого Николая, словно вихрь налетели на беглецов из Акры. Единственная удача — пленение Конрада Монферратского, которое сулит надежду на приемлемые условия капитуляции.

Все это Сарра поведала ему на обратном пути, еще до того, как они оказались на площади у главной городской мечети — бывшего собора Святого Креста. Там внимание Мартина привлекла толпа, собравшаяся у эшафота. Госпожа закрыла лицо покрывалом и поспешила пройти мимо, но ее спутник замешкался. Там, на железном крюке, свисавшем на цепях с перекладины, болталось ободранное, истекающее кровью тело. Узнать его было невозможно, но Мартин, не обращая внимания на окликавшую его госпожу Сарру, замешался в толпу и вскоре выяснил, что на крюке — казненный предатель: тот, кто исхитрился донести неверным о готовящейся вылазке из Акры. Этот невольник-христианин по имени Мартин пустил в лагерь крестоносцев стрелу с посланием, но один из охранников застал его за этим, и предателя тотчас схватили и подвергли пытке. Однако даже самым опытным палачам не удалось ничего добиться — невольник только бормотал молитвы, претерпевая самую адскую боль. Тогда его предали страшной казни: заживо содрали кожу и бросили кровоточащее тело в крепкий рассол, а затем вывесили труп на поживу стервятникам и в назидание иным предателям.

Мартин покидал площадь, чувствуя тугой ком в горле. Как бы ни был глуп и самонадеян этот парень, не восхищаться его мужеством было невозможно…

А вскоре разнеслась весть о том, что султан Саладин предложил Ричарду и Филиппу новые условия: он готов вернуть христианам Иерусалимское королевство, включая земли за рекой Иордан, в том случае, если отряды, прибывшие в Святую землю с христианскими королями, отправятся вместе с ним за Евфрат и помогут султану завоевать Западную Персию. Говорили, что послание от султана доставил в лагерь крестоносцев младший брат Саладина — аль-Малик аль-Адиль ибн Айюб, который неплохо говорил на языке франков и сумел произвести на Ричарда Львиное Сердце столь благоприятное впечатление, что тот почти дал согласие. Однако на сей раз воспротивился Филипп, и английский король не стал спорить со своим союзником.

Переговоры оказались бесплодными, и страшные осадные башни снова двинулись к стенам изнемогающей Акры. Одновременно заработали осадные машины. Защитники города во множестве гибли на стенах, пылала уже вся восточная часть города, а спустя два дня, на закате, чудовищный грохот сотряс воздух. Дрогнула земля — и Проклятая башня, казавшаяся неприступной, рухнула в тучах пыли и разлетающихся во все стороны обломков. В образовавшийся пролом тотчас устремились крестоносцы, и бой продолжался до глубокой темноты, пока руины башни не покрылись грудами мертвых тел христиан и сарацин.

Только непомерная усталость вынудила крестоносцев прекратить штурм, и взошедшая полная луна озарила своими бледными лучами картину страшной гибели и разрушений. Не было никаких сомнений — с рассветом штурм начнется снова и город падет. После чего предводители крестоносцев отдадут Акру на разграбление своим воинам, пролившим кровь под ее стенами.

С вечера Мартин занялся собственной внешностью. Если прежде он стремился казаться обычным жителем Акры, то теперь направил бритвы, нагрел воды и, присев у зеркала из полированной бронзы, первым делом избавился от бороды. Затем снял тюрбан и коротко подрезал волосы.

Следившая за ним толстушка Нехаба с застенчивой улыбкой заметила, что теперь он стал другим… более молодым и красивым.

Мартин не ответил, но, заметив отражение девочки в зеркале, призадумался. Нехаба, с ее смуглым личиком, карими миндалевидными глазами и носом с легкой горбинкой, была типичной еврейкой, однако ее можно с таким же успехом выдать и за магометанку. Как бы ожесточенно крестоносцы ни боролись с мусульманами, их ненависть к народу Торы, не признавшему своего соплеменника Сыном Божьим и пославшему его на казнь вместо преступника Варравы, была еще более глубокой.

— Муса! — окликнул Мартин слугу. — Раздобудь для женщин и малыша Эзры сарацинские одеяния. Пусть лучше их сочтут мусульманами, чем признают в них евреев.