Он направился в сторону Портаферрисы, шагая посреди мостовой, весь на виду, как мишень в тире. Глубокой ночью улица была почти пустынной, и Фернандито шел не торопясь. Время от времени навстречу ему попадался подвыпивший гуляка, ночной патрульный и представитель обычного контингента заблудших душ, бродившего по Барселоне до рассвета. Поглядывая назад, Фернандито всякий раз видел легавых Эндайа: они двигались за ним, выдерживая нужную дистанцию.

У бульваров Рамбла у него возникло искушение побежать, попробовав затеряться в переулках Раваля, но Фернандито решил, что подобным поступком он выдаст себя с головой. Шансы на успех были минимальными, учитывая профессиональные навыки преследователей. Фернандито предпочел продолжить путь по Рамбла и в результате очутился рядом с рынком Бокерия, у дверей которого в ряд выстроились фургоны. Под гирляндой лампочек, горевших в помещении рынка, трудилась в поте лица многочисленная армия грузчиков, разгружая ящики и перетаскивая их к прилавкам, чтобы подготовить товар к началу завтрашней торговли. Фернандито не раздумывая нырнул в щель между штабелями ящиков. Его фигура растворилась среди десятков работников, сновавших по торговым рядам. Едва почувствовав, что ушел из-под наблюдения, Фернандито сорвался на бег, со всех ног устремившись в дальний конец рынка. У него над головой раскрылся грандиозный свод, превращавший это здание в оригинальный храм, посвященный искусству изощренной гастрономии, где на прилавки феерического базара стекались все ароматы и краски мира, чтобы утолить аппетиты города.

Фернандито обходил груды фруктов и овощей, горки специй и консервов, сундуки, заполненные льдом и студенистыми тварями, которые еще шевелились. Он лавировал среди окровавленных туш, подвешенных на крюки, собирая проклятия и толчки мясников, носильщиков и зеленщиков, обутых в резиновые сапоги. За последними рядами Фернандито заметил площадку, загроможденную пустыми деревянными ящиками. Он поспешил спрятаться за сложенными друг на друга коробками, настороженно наблюдая за черным ходом рынка. Целых тридцать секунд горизонт оставался чистым – агенты не появлялись. Фернандито глубоко вздохнул и позволил себе улыбнуться с облегчением. Передышка длилась недолго. Агенты возникли в дверях рынка и остановились, осматривая двор. Он шмыгнул в тень и помчался в сторону улицы Кармен по переулку, огибавшему старинную больницу Святого Креста. Завернув за угол, едва не сбил с ног женщину с лицом мадонны, утратившей благочестие. Губы крашеной блондинки пылали яркой помадой. Она щеголяла в юбке, которая обтягивала бедра так туго, что ткань, казалось, вот-вот лопнет.

– Привет, золотце, – игриво пропела она. – Не нужно ли приготовить тебе чашку чая перед занятиями в колледже?

Фернандито оценивающе посмотрел на девицу, а главное, на дверь подъезда у нее за спиной, сулившую убежище. Вид дома навевал какие угодно чувства, кроме желания войти. Тип с изжелта-зеленой физиономией подвизался в качестве портье, занимая конурку размером с исповедальню.

– Сколько? – поинтересовался Фернандито, не спуская глаз с переулка.

– Зависит от услуг. Я предлагаю специальное обслуживание для послушников и грудничков, так как по части сисек…

– Годится, – перебил он.

Проститутка, закончив рекламировать товар, схватила Фернандито за руку и потащила к лестнице. Сделав три шага, он остановился и оглянулся. Вероятно, его насторожил включившийся маячок ханжеской добропорядочности, который сидит в каждом обывателе, или смутил тяжелый дух, исходивший из нутра дома. Девица, опасаясь лишиться заработка этой ночью, которая и без того не сулила большого прибытка, пустила в ход прием, работавший безотказно с неуверенными в себе сопляками. Она страстно прильнула к нему и, обдавая жарким дыханием, зашептала на ухо с интонациями искушенной гурии:

– Пойдем, мой птенчик, вот увидишь, я устрою тебе выпускной бал по высшему разряду, так что у тебя голова пойдет кругом.

Парочка прошла мимо каморки консьержа, и тот мгновенно, не задерживая их ни на секунду, выдал стандартный набор, включавший мыло, презервативы и прочие необходимые мелочи. Фернандито следовал за продажной Венерой, не теряя из виду входную дверь. Когда они оставили позади поворот лестницы и ступили на площадку второго этажа, откуда начинался гулкий и мрачный коридор с комнатами, пропахшими соляной кислотой, девица поглядела на Фернандито с беспокойством.

– Похоже, ты очень торопишься, – заметила она.

Он вздохнул, и она заглянула ему в глаза, исполненные тревоги. Улица готовит специалистов-психологов ускоренными темпами, а из опыта полевой работы девица усвоила, что, если клиента не разогрели с первого взгляда пышные телеса и многообещающее виляние задницей, следовало ожидать, что он пойдет на попятный, очутившись в паршивой комнатенке, служившей ей рабочим местом. Или, что еще хуже, парень откажется от затеи, даже не спустив штанов, и обратится в бегство, обманув ее и ничего не заплатив.

– Послушай, дорогуша, в подобных делах спешка – плохой советчик, особенно в твоем возрасте, поскольку у многих совсем сносит голову от прикосновения нежной грудинки. Ты должен смаковать женщину, как пирожное с кремом. Крошка за крошкой.

Невнятное бормотание Фернандито девица предпочла принять за капитуляцию перед своими неотразимыми прелестями. Комната находилась в конце коридора. По пути он получил возможность оценить доносившиеся из-за дверей вздохи и ритмичные скрипы. Тень растерянности, мелькнувшая на лице Фернандито, намекала на его скудный культурный багаж.

– В первый раз? – спросила девица, открывая дверь и пропуская его вперед.

Он уныло кивнул.

– Да ты не волнуйся, новички – моя специальность. У меня брала уроки половина благовоспитанных мальчиков Барселоны, чтобы освоить азы. Входи.

Фернандито бегло оглядел временное убежище. Оно оказалось намного хуже, чем он ожидал. Комната наводила уныние убожеством обстановки и запахами, которые въелись в стены, выкрашенные зеленой краской, облупившейся от сырости. В смежном со спальней закутке – жалком подобии уборной – притулился унитаз без крышки и порыжевший рукомойник; сквозь крошечное окошко пробивался свинцово-серый свет. Трубы наигрывали своеобразную мелодию, сотканную из плеска и клокотания воды и монотонной капели. Она вызывала массу эмоций, но только не прилив желания. Лохань устрашающих размеров около кровати намекала на таинства, о которых лучше было не знать. Ложе представляло собой железный каркас, накрытый матрацем, утратившим свежесть еще лет пятнадцать назад, с горкой засаленных подушек.

– Пожалуй, мне лучше пойти домой, – заявил Фернандито.

– Успокойся, парень, самое интересное впереди. К тому моменту, когда ты снимешь брюки, комната покажется тебе свадебными апартаментами отеля «Ритц».

Девица подвела Фернандито к постели и толчками заставила сесть. Как только он уступил напору, она встала перед ним на колени и улыбнулась с умилительной нежностью, плохо сочетавшейся с ярким макияжем и тоской в глазах. Меркантильный интерес, сквозивший в выражении ее лица, уничтожил слабые ростки простенького романтизма, которые Фернандито пытался взлелеять. Жрица любви посмотрела на него с ожиданием.