– Я вернусь через несколько минут. Держись.

Джулия улыбнулась и закрыла глаза, сосредоточившись на дыхании. Очередная полоса схваток была совсем близко.

Джулия старалась думать только о дыхании. О глубоком, ровном дыхании, помогающем унять боль схваток. Она дышала, не открывая глаз. Ее подняли с койки, куда-то повезли… Когда Джулия открыла глаза, она уже лежала на операционном столе. Доктор Рубио трогала на ее животе место будущего кесарева сечения.

– Я чувствую ваши пальцы, – призналась испуганная Джулия.

– Вы чувствуете надавливание?

– Нет. Вы щиплете мне кожу.

Габриель сидел сбоку от Джулии. Ширма не позволяла ему видеть ни ее живот, ни пальцы гинеколога.

– Тебе больно? – спросил он.

– Нет, – испуганным голосом ответила она. – Но я продолжаю чувствовать боль. Боюсь, что и надрез я тоже почувствую.

Доктор Рубио повторила проверку, щипая и растягивая кожу на животе Джулии. С нарастающей тревогой Джулия утверждала, что ощущает каждое прикосновение гинеколога.

– Необходимо применить общую анестезию, – сказал анестезиолог, торопливо готовящий все необходимое.

– Это повредит ребенку, – возразила доктор Рубио. – Дайте ей что-нибудь еще.

– Нельзя. С нее хватит эпидуральной анестезии и добавочных порций обезболивающего. Я настаиваю на общей анестезии.

Джулия посмотрела на анестезиолога. У него были добрые, заботливые глаза.

– Простите меня, – прошептала она.

Анестезиолог потрепал ее по плечу:

– Дорогая, не надо извиняться. Я делаю это постоянно. Постарайтесь расслабиться.

Хирургическая бригада занималась своим делом. Габриель задавал им вопросы, которых они, возможно, даже не слышали.

Джулия стиснула ему руку, словно прося не терять самообладания. Ей требовалось его спокойствие. Сейчас она погрузится в сон, а Габриель должен внимательно наблюдать за ней.

Джулия едва обращала внимание на действия медиков, она едва слышала распоряжения анестезиолога. Но она слышала шепот Габриеля, обещавшего, что он будет рядом, когда она проснется. Потом она провалилась в темноту.

Доктор Рубио чертыхнулась и принялась спешно отдавать распоряжения своей команде.

– Что случилось? – спросил Габриель, не выпускавший руку Джулии.

Гинеколог лишь кивнула в его сторону и приказала:

– Мужа роженицы вывести из операционной!

– Что? – повторил Габриель, вскакивая на ноги. – Что у вас происходит?

– Я велела удалить его отсюда! – сердито бросила доктор Рубио одной из медсестер. – И позовите дежурного хирурга. Немедленно!

Медсестра начала выпроваживать Габриеля.

– Что происходит? Я вас спрашиваю! – закричал он, обращаясь к врачам.

Ему никто не ответил.

Медсестра взяла его за руку и потащила к двери.

Габриель взглянул на Джулию. Она лежала с закрытыми глазами. Бледная. Неподвижная.

Так выглядят мертвые.

– Вы поможете ей? – в отчаянии спросил Габриель.

Медсестра толкнула вращающуюся дверь и вывела его в комнату ожидания.

– Подождите здесь. Скоро кто-нибудь выйдет и все вам расскажет. – Она ободряюще кивнула и вернулась в операционную.

Габриель рухнул на стул. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь придумать хоть какое-то объяснение. Джулию вовсю готовили к кесареву сечению, и вдруг…

Габриель сорвал с лица хирургическую маску.

Им овладели паника и страх. Перед глазами и сейчас было лицо Джулии и ее распростертые руки, словно она лежала на кресте.

* * *

Габриель не понимал, каким образом оказался в Селинсгроуве. Он сошел с заднего крыльца, собираясь двинуться в лес. По этой дороге он ходил тысячи раз и мог пройти даже в полной темноте. Но сейчас был день.

Он миновал двор, толкнул калитку и вдруг услышал голос, окликнувший его. Габриель обернулся. На заднем крыльце стояла Грейс и звала его обратно:

– Вернись.

Габриель покачал головой и махнул в сторону сада:

– Мне нужно идти за ней. Я потерял ее.

– Ты не потерял ее, – улыбнулась Грейс.

– Потерял. Она ушла, – возразил он, чувствуя, как его сердце начинает биться все быстрее.

– Она не ушла. Возвращайся в дом.

– Я должен идти за ней.

Он вглядывался в пространство леса: не мелькнет ли где-нибудь одежда Джулианны. Потом быстро зашагал по направлению к саду. Еще через мгновение он сменил шаг на бег. Ветки хлестали его по лицу, цеплялись за одежду, царапали руки. Достигнув сада, Габриель встал на четвереньки. Быстро оглядевшись по сторонам, он вдруг громко и пронзительно закричал от нестерпимой душевной боли. Джулианна исчезла. Навсегда.

– До сих пор не могу очухаться от такой потери.

– Я тоже. Два срочных кесаревых одновременно. Хорошо еще, что только одна… – Послышался вздох. – Терпеть не могу такие ночки.

– Нечего сказать, подежурили. Слава богу, наша смена закончилась.

Габриелю понадобилось несколько минут, чтобы открыть глаза. Так он спал или…

Он скреб щетинистый подбородок и ничего не мог понять. Только что он был в старом яблоневом саду. И вдруг – голоса медсестер.

В голове зашумело и зазвенело. Он сразу же вспомнил Джулианну на операционном столе. Бледную. Неподвижную.

Должно быть, медсестры говорили о ней.

«До сих пор не могу очухаться от такой потери».

Габриель подавил рыдания, подступившие к горлу. Снова послышались шаги. В поле его зрения попали какие-то жуткого вида туфли. Сейчас было крайне неуместно, даже чудовищно думать о чужой обуви, но Габриелю было не отделаться от мысли о том, насколько неуклюж и отвратителен фасон у этих туфель и какие они неудобные. Такое ощущение, будто их выдолбили из дерева.

У женщины, носящей такую обувь, обязательно должно быть искривление стоп.

Он поднял голову.

Перед ним стояла и сдержанно улыбалась медсестра, которую он прежде не видел.

– Здравствуйте, мистер Эмерсон. Меня зовут Энджи. Хотите взглянуть на вашу дочь?

Он кивнул и кое-как встал.

– Простите, что вам пришлось так долго сидеть. Вас должны были бы уже давно проводить к ребенку. Но сегодня была сумасшедшая ночь. Мне так сказали. Я только что заступила на дежурство.