Откопал корону своего деда Даниила, принял его титул. Даже на княжеской печати воспроизводил его на европейский манер, по латыни: Rex Russiae — король Руссии. Тесно дружил с венграми, поляками, немцами, по католическому обряду обвенчался с польской принцессой. Правда, сам он оставался православным, но переезд митрополита Максима из Киева во Владимир ему очень не понравился. Юрий считал, что это умаляет его престиж. Теперь его храмы и монастыри должны были подчиняться Владимиру, там сидели какие-то князья, а он все-таки король! Обратился в Константинополь, чтобы для него учредили отдельную митрополию.

Патриарх Афанасий разделения Русской церкви не одобрял. Понимал, что Галич так или иначе будет втягиваться под западные влияния, и вторая митрополия в угоду князьям может сползти к унии. Но откажешь — Юрий обидится, может сразу перекинуться к латинянам. Патриарх нехотя согласился. Галицкий властитель направил к нему кандидата для поставления в митрополиты, игумена Ратского монастыря Петра. Это был человек в высшей степени достойный, подвижник, мудрый пастырь. Он был и вдохновенным иконописцем. Одна из икон его письма, подаренная митрополиту Максиму — так называемая Максимовская икона Божьей Матери, стала потом в Москве великой святыней.

А в Северной Руси после смерти Максима Михаил Тверской задумал, чтобы новый митрополит был у него «своим», во всем поддерживал великого князя. Послал в Константинополь игумена одного из тверских монастырей Геронтия. Но пока суд да дело, Петр уже жил у патриарха. Афанасий надолго задержал его у себя, присматривался, изучал. Убедился, что это деятель незаурядный, благочестивый, а вдобавок весьма одаренный, и переменил прежнее решение. Вернулся к старому проекту возродить митрополию в Киеве. Таким образом, Русская церковь останется единой, а Юрий Галицкий, глядишь, удовлетворится. Митрополичий престол снова будет не во Владимире, его займет ставленник Юрия…

Но на Руси решающее слово принадлежало не патриарху, а хану. В 1308–1309 г. Петр отправился в Сарай за ярлыком. Тохта выдал его, однако по каким-то своим соображениям предпочел, чтобы митрополия осталась во Владимире. В ярлыке четко указывалось:

«А как ты во Владимире сядешь, то будешь Богу молиться за нас и за потомков наших».

Впрочем, и сам Петр осознал — идея патриарха восстановить Киевскую митрополию, помаленьку сплачивать вокруг нее русские княжества, не имеет никаких шансов на успех. Развалины Киева совсем запустели. Объезжая новую паству, Петр наблюдал немало страшных и отвратительных сцен.

Весной 1310 г. он прибыл в Брянск, где находился знаменитый Свенский монастырь. Выяснилось, что незадолго до этого князь Святослав Глебович выгнал из города племянника Василия. Тот ушел в Орду и как раз во время визита митрополита вернулся в татарами. Петр уговаривал Святослава не воевать, договориться с Василием или уступить Брянск. Но горожане не любили прежнего князя, кричали, что надо постоять за нового, и он отмел увещевания святителя. Вывел ополчение в поле, «и помрачиша стрелы татарские воздух, и бысть аки дождь… и бысть сеча зла». Горожане не выдержали и побежали. Святослава окружили, он погиб со всеми своими дружинниками, татары ворвались в Брянск. Его постигла участь любого города, взятого ордынцами с боем. На улицах орали и плавали в лужах крови зарезанные жители, по домам лезли грабители, волокли к толпам пленных обесчещенных женщин, перепуганных детей. Митрополит чудом избежал смерти, спрятавшись в церкви. А князь Василий, расправившись с собственным городом, повел татар на еще одного родственника, Святослава Карачевского. Его тоже убил, Карачев опустошил и сжег.

Трагедии, разыгравшиеся на глазах Петра, глубоко потрясли его. Они наглядно показывали — Русь окончательно погибла, ее больше не было. Воскресить ее мог только Бог. Но ведь для этого требовалось заслужить Его прощение. Митрополит пришел к такому же выводу, как когда-то святитель Кирилл: спасение страны и народа надо начинать с укрепления Веры и самой Православной Церкви. За тяжелый и неблагодарный труд он взялся усердно, кропотливо. Ввел более строгие требования к священникам, лишал сана недостойных. Впервые установил традицию окружных посланий мирянам и духовенству, их рассылали по епархиям и читали в храмах. Петр звал паству на путь служения добру, любил повторять слова апостола Иакова:

«Вера без дел мертва есть».

Ссориться он ни с кем не намеревался, тем не менее, нажил многочисленных врагов. Кому-то из священников не нравилась строгая требовательность митрополита, кто-то оказался в числе наказанных. А Михаил Тверской оскорбился, что патриарх не уважил его ходатайство и поставил не его кандидата. Великий князь решил избавиться от Петра. Настроил Тверского епископа Андрея, нашли других недовольных, и в Константинополь послали донос. Обвинили митрополита, честнейшего бессребреника, в «симонии», поставлении в сан за взятки. Правда, патриарх клевете не поверил. Но его самого окружали недоброжелатели, вот-вот могли низложить. Хочешь не хочешь, надо было отреагировать на сигнал. Афанасий послал на Русь своего клирика, поручил ему разобраться, а негласно велел поддержать Петра.

В Переяславле созвали собор. Съехалось духовенство, князья. Из Твери прибыли епископ Андрей, несовершеннолетние дети Михаила Дмитрий и Александр с боярами. Они вовсю принялись катить бочки на митрополита. Страсти так разгорелись, что едва не дошло до рукоприкладства. Но оказалось, что Петр уже успел заслужить огромную популярность в народе. В Переяславль на его защиту пришли священники, монахи, простые люди[162]. За него встала и московская делегация во главе с Иваном Калитой. «И заступлением князя Ивана Даниловича» Петр «преодоле». Нет, он не стал мстить врагам. Он был настоящим святым человеком. Главного обвинителя епископа Андрея он отпустил со словами:

«Мир ти, чадо. Не ты бо сие сотвори, но диавол».

Но и Ивану, конечно же, был благодарен. Между святителем и молодым князем завязалась искренняя дружба…[163]

А вскоре чуть было не разыгралось новое столкновение. В 1311 г. умер сын Андрея III Михаил — князь Нижнего Новгорода и Городца-Волжского. Жена-татарка ему детей не принесла. Михаил был внуком Александра Невского, ближайшими родственниками оказались московские Даниловичи. Юрий тут же предъявил права на наследование и занял княжество. В русском праве действительно существовало положение о родовой «вотчине Александра Невского», Михаил Тверской сам признал его на княжеском съезде в 1304 г. Но это ж было раньше, а сейчас он вскипел. Как, Москва хочет еще что-то присоединить? Не долго думая, направил на Нижний Новгород войско…

И тут неожиданно вмешался митрополит. Под страхом отлучения от Церкви он запретил тверичам воевать. Опять же, он вовсе не мстил Твери и не подыгрывал Москве. Петр был слишком чистым и честным для таких игр. Он просто приложил все силы, чтобы не повторились брянские ужасы, и добился своего. Сам же митрополит нашел компромисс, который должен был успокоить Михаила Тверского. Из двух братьев Даниловичей, перебежавших в Тверь, Александр уже умер, а Борис стал верным сторонником Михаила. Петр предложил отдать спорный удел ему. С одной стороны, «вотчина Александра Невского» оставалась в роду Невского, с другой, не попадала под власть Москвы.