весело получается. Они, несомненно, не русские – в этническом отношении – и не хотят себя считать таковыми. Они дорожат своей еврейской этничностью и идентичностью. Но при этом и по месту рождения, и по родному языку, и по гражданству, и по культуре, и по «исторической судьбе» они – часть русского народа. Но при этом всегда возникает ощущение двусмысленности…

В советское время эту двусмысленность обходили, используя термин «советский». В энциклопедиях писали: П. Л. Капица – русский советский физик; Э. Л. Андроникашвили – грузинский советский физик; Л. Д. Ландау – советский физик – то есть (читаем между советских строк) еврей. А почему не писали «еврейский советский физик»? Были объяснения и на этот счет. Вроде как евреи сами этого не хотели, но была и формальная причина: у  евреев нет национальной союзной республики и, соответственно, национальных институтов: Академии наук, Союза писателей и т.  п. По тем же причинам не могли написать, например, «удмуртский советский физик». (Хотя при этом «удмуртский поэт» писали, идентифицируя его по языку его сочинений.)

В общем, мысль об оправданности использования этой злосчастной «политической нации россияне» (вместо «советский народ») при идентификации отдельных персон возникает. Можно подумать, что именно ради этого ее так настойчиво и пытаются внедрить. Хотя на самом деле цель покруче: вписаться в мировое либерально-демократическое политическое пространство на его принципах, правилах и понятийном базисе, вписаться в качестве политической, либерально-демократической нации «россияне».

В конце я все-таки напомню тот самый учебный материал, о котором сказал в самом начале. Слова, приведенные в начале, описывают разные формы социальной (этнической) организации. Племя складывалось из семей – общностей, состоящих в прямом кровном родстве: дедушки, бабушки, отец, мать и дети. Группа семей, объединившихся по соображениям практического порядка, образовывала род, и это тоже было кровнородственное родство. Несколько родов могли образовать клан – обычно по признаку общего предка и принадлежности к определенному участку территории, который мог считаться «своим». Несколько кланов формировали племя – это уже достаточно многочисленное объединение, в котором формировались общие организационные принципы и нормы жизни. В основе объединения племени стоял общий предок, от которого «все произошли». Предком мог быть как реальный человек, так и животное или мифическое существо. Племя – это все еще кровнородственная единица. А вот следующая структура – народность – формировалась уже с учетом не только кровного родства. Объединение племен – именно так складывается народность – происходило под влиянием и иных факторов: экономических, военных и пр. Народность говорит на одном языке, живет в пределах своей территории и имеет общую организацию и нормы жизни. Несмотря на возможность объединения не только кровных родственников, принято считать, что народность в основе своей все еще кровнородственная форма социальной жизни.

В этом месте нам – если бы мы претендовали на учебный текст – надо было бы ввести понятия этноса и нации, чтобы описывать объединения народностей в более крупные структуры. Тут-то и начинаются проблемы: существует много различных подходов к определению этих понятий. Как я выше написал, особую роль начинает играть политическая заданность, но есть и объективные (условно – научные) проблемы классификации, выявления типических признаков и пр. Это – нормальный процесс углубленного описания сложного явления: по возможности – строгого, по возможности – принятого большинством и пр. Не углубляясь в эту проблематику, упомяну о существовании таких направлений, как теория этногенеза, таких понятий, как этнос – суперэтнос – субэтнос, не прекращаются споры об отличии (или его отсутствии) между понятиями этнос и нация, предлагаются различные «наборы» идентификационных признаков этносов и наций и т.  д. Есть, однако, и то, что можно считать устоявшимся взглядом. Скажем, признаками этноса являются общий язык, наличие самоназвания и некая общая версия своей истории, происхождения, ареала обитания (территории). А вот откуда берутся этносы – возникают сами, исторически, объективно или их конструируют целенаправленно,  – имеются, как я отмечал, противоборствующие теории. Настоящий разнобой возникает при использовании понятий «народ» и «нация». Иногда «народ» используют как синоним понятия «этнос», имея в виду культурно-историческую и/или «кровную» составляющую, а иногда – как синоним слова «нация», имея в виду политический аспект, гражданство. Такой же – только более острый, конфликтный – разнобой существует при использовании понятия «нация». Нельзя не привести знаменитое «сталинсткое» определение нации, которое он не просто дал, а как бы «вывел» из объективных рассуждений: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Теперь это определение пытаются то отвергнуть, то улучшить… В общем, споры и «исследования» продолжаются. Есть, например, такой критерий «народа» (можно его и к «нации» применить): способность к самоорганизации, коллективному выживанию и т.  д. В общем, наличие некой субъектности. Критерий не лишен смысла, но весьма суров и, вероятно, лишает права считаться народом и нацией очень и очень многих, даже имеющих собственную государственности, ибо она может быть формой внешнего управления и пр.

Проблему составляет не исследование и научный поиск как таковой, а те конфликты, которые на этой почве возникают и в политике и в быту. Жизнь настолько тесно сближает людей разных рас, этносов, культур, религий и т.  п., что конфликты не просто возникают, но становятся неизбежным и весьма негативным фактором жизни почти повсеместно. Человечество пока не только не нашло практически осуществленной модели бесконфликтного сосуществования разных людей, но и на теоретическом уровне не предложило чего-то обнадеживающего. Ни американский «плавильный котел», переросший уже к формату «салатницы», ни европейский мультикультурализм и надсадное требование толерантности не дали удовлетворительного результата. На мой взгляд, лучшим из всего, что было придумано и осуществлено, являлся опыт Советского Союза с его идеей «новой общности – советский народ» и  практикой разрешения конфликтов на основе коммунистической морали и пр. Опыт СССР был, разумеется, не идеальным, более того, его расчленение происходило с использованием в том числе и межэтнических напряжений. Но при всем при этом какие-то подходы и принципы организации совместной жизни «многонационального народа» могут быть востребованы вновь. Не менее важно учесть и причины неудачных, неприемлемых подходов и принципов. В самых общих чертах понятно, что наднациональная (надэтническая) общность может быть сформирована на базисе общей, принимаемой большинством ценностной матрицы. Чтобы она «сработала», она должна быть органична сложившемуся по факту мировосприятию социума, а не быть тупым заимствованием – вплоть до терминов – чужого опыта.

Как же это нам сделать?.. Ведь пока мы движемся не в направлении межэтнической гармонии, а в направлении обострения конфликтов и распада: сперва – социума, потом – государства. Проблему