МИЗИНЧИКОВА. Мы про то, про то. Всё про нашу канализационную систему. Просто у нас привычка изъясняться образно. Например, Шиллер — это образ… (Дергает Сверчкова: дескать, проштрафился — теперь исправляйся.)

СВЕРЧКОВ (легко находится). Шиллер — это образ широкой канализационной трубы. Там вода — шилль-шилле… Шеридан — это узкие трубы. Они всегда стучат: шерри… да-да-дан… Шоу — это вентиль. Обязательно стонет: оу-оу-оу… Ну а Шекспир — это ш-ш-ш… ксс… пиррр… (Замялся в определении образа.)

НЕКТО (оживленно). Догадался! Шекспир, по-вашему, — это смывной бачок.

СВЕРЧКОВ (изумлен). Нет, это уже по-вашему. Я бы до такого никогда не додумался. Шекспир — смывной бачок. Я сейчас чокнусь. (Поймал на себе укоризненный взгляд партнеров.) В том смысле, что вы (обращается к «ревизору») дали потрясающий образ! Он войдет во все учебники и хрестоматии.

НЕКТО (снова заважничал). Ну что ж, не возражаю, ничего не имею против, приветствую… Но чего вы, собственно, так влюбились в своего Шекспира?

СВЕРЧКОВ. Ну это как бы… наша альфа и омега, начало и конец, икона и святыня… Честное драгунское! Нас так в институте учили.

НЕКТО (насмешливо качает головой). Да вы никак с нашим первым замом сговорились? Он у нас тоже помешан на смывном бачке. Проталкивает идею, чтобы бачок с музыкальным сливом сделать. Ха! Уж если по-революционному — то с цветомузыкой. И с радиоустановкой. Чтобы заодно «Эхо Москвы» слушать. Небось сразу и забудешь, зачем в туалет пришел… (Меняет тон.) Чушь все это. Мы… я и Самый Сам… вынашиваем другие планы. (Величаво выпрямляется.) Мы пойдем… другим путем!

Все в некоторой растерянности: не попали в струю.

Первой встряхивается Мизинчикова.

МИЗИНЧИКОВА («ревизору»). Откройте же нам скорее, куда мы пойдем!

НЕКТО (важно). Под кроватью?

МИЗИНЧИКОВА. Да хоть под креслом.

НЕКТО. Что в нашей системе самое главное? Ну? Это така штука…

МИЗИНЧИКОВА. Штука? Мужчины, это наверняка по вашей линии.

НЕКТО (игриво). И по вашей тоже. Подсказываю. У-у-у…

МИЗИНЧИКОВА. У-у-у…

НЕКТО. Ни-и-и…

МИЗИНЧИКОВА. Ни-и-и…

НЕКТО. Таа-аз…

МИЗИНЧИКОВА. Таз? Очень уж фигурально.

НЕКТО (загляделся на ее фигуру). Оч-чень фигура-а-а-льно.

МИЗИНЧИКОВА. Вы про что?

НЕКТО (с трудом отрываясь взглядом от Мизинчиковой). Про унитаз.

МИЗИНЧИКОВА. Но мы же — про революцию.

НЕКТО. Так и я про нее. Революция, о которой я мечтаю, у-у-у… у-ни-таз-ная! (Мечтательно.) Представьте себе: совершенно особый унитаз-спецзаказ. (Входит в раж.) Думаете, бухарская керамика? Фи. Или эгейский мрамор? Фиг. Или египетская бронза? Ни фига… (Завелся.) По окружности… Нет, вы не поверите… По окружности и по бокам… Нет, вы сейчас упадете… Весь как есть, целиком, унитаз будет… (шепотом) из золота. (Торжественно, как с трибуны.) Золотой унитаз! Вот наша альфа и омега. Вот заветная и светлая мечта человечества. Золотой унитаз! Это понятно, близко и дорого всем и каждому, самым низам. Лозунг нашей великой революции: «Под наши низы — золотые унитазы!»

Аж сам обалдел и замер. Наши персонажи тоже в возбуждении.

СТЕКЛОТАРОВ. Я — муд… я — рец… я читаю внукам мудрые сказки. Про золотые яблоки, золотую рыбку, золотую жар-птицу… Но золотой унитаз! Это ни в сказке сказать, ни пером описать. Паче всякой мудрости!

МИЗИНЧИКОВА. Видимо, речь идет о самом аховом репертуаре. Золотой унитаз — значит, неслыханные темы, сюжеты, концепции… Ну и само собой, я думаю, сцены с раздеванием.

СВЕРЧКОВ. Да, новая драматургия плюс самая авангардистская режиссура. Сногсшибательные сценические аллегории, аллюзии, антиномии, антитезы… И никакой бутафории! Я имею в виду коньяк из горлышка.

ХИМИКАТОВ. Химикатов уверен, что золотой унитаз означает ввод в спектакль цирковых аттракционов. Чтобы светлые общечеловеческие идеи обрели новое, мощное звучание. Например, верблюд, танцующий вальс Штрауса. Гуманный смысл: горбатого исправляет не могила, а прекрасное искусство. Или распиловка женщины. Аттракцион наглядно демонстрирует: в нашей женщине прекрасно и ценно все. Не только ноги, но и голова.

Некто приходит в себя.

НЕКТО. Ме по ме! Вы про что тут бл-бл-бл?

МИЗИНЧИКОВА. Разумеется, про золотой унитаз. Про его первую постановку. Кому будет доверено ее осуществление? Несомненно, вам?

НЕКТО. Кому же еще! Я — ас-унитаз.

МИЗИНЧИКОВА. А-а-ах! И где же, в каком избранном пу-ка-а, вы намерены поставить этот замечательный шедевр? Наверное, в Москве на Таганке?

НЕКТО. В тюрьме? Нет, там же строгий режим.

СВЕРЧКОВ. В столичном театре абсурда?

НЕКТО. В Государственной думе? Нет смысла. Там и на золотом унитазе спать будут.

СТЕКЛОТАРОВ. Может, в Малом художественном?

НЕКТО. В детсаду? Но там же все художества делают в горшки или в памперсы.

Мужчины в растерянности, но Мизинчикова уверенно гнет свою линию.

МИЗИНЧИКОВА («ревизору»). Судя по всему, вы еще не приняли окончательного решения. В таком случае, почему бы не начать… с нас? Мы… (Кивает Химикатову.)

ХИМИКАТОВ (с пафосом). Мы готовы выступить зачинателями кампании по унитазной революции!

СТЕКЛОТАРОВ. Мы и на-на-на. Наш надежный народ. Он тоже с нами. На букву «е».

СВЕРЧКОВ (в своем тоне). Е-е-ентузиасты мы! Не то что москвичи и гости столицы.

НЕКТО (изумленно). Что с тобой, Тьмутаракань? Золотой унитаз захотела? Ну где тебе! Ваша система даже с керамическим шекспиром не монтируется.

МИЗИНЧИКОВА. А мы ее круть-верть…

СВЕРЧКОВ. Переделаем, переустроим, перекроим, переладим, перекурочим… Любые пере. На заказ!

НЕКТО (пытается выкрутиться). Ну ладно, ладно. Ку… Только в другой раз. Как-нибудь.

МИЗИНЧИКОВА. Сейчас! Мы так и рвемся разобраться со старой, изжившей себя системой. Испытайте нас!

ХИМИКАТОВ. Вы только дайте команду. Алле! И мы сию же минуту «гоп»! Наш фирменный аттракцион. Всегда на бис.

МИЗИНЧИКОВА. Будет о чем рассказать Самому.

НЕКТО (растерянно). Что, все сейчас в туалет пойдем? (Обводит рукой зал.) Так ведь не поместимся.

МИЗИНЧИКОВА. Ну, пожалуйста, хоть раз без одеяла! Всё сделаем здесь, на сцене. Вы только согласитесь быть нашим режиссером.

НЕКТО. Режиссер? Кака така?

МИЗИНЧИКОВА (с досадой). Ах, опять эта конспирация!