гость не должен беспокоить двух хозяев». Хоть вы, уважаемый господин, и потратились на меня, а эта добрая женщина согласилась тут потрудиться, но все же, как мне ни совестно, я хочу просить вас еще кое о чем. Раз уж здесь моя соседка, – а бывает она у меня не так часто, – то я хотела просить вас угостить эту женщину за ее труды. Сделайте это для меня.

– Сам-то я и не догадался! – воскликнул Си-Мынь Цин. – Вот, возьмите это, – сказал он, передавая старухе платок, в котором были завязаны деньги.

– Да что вы, не надо! – воскликнула Пань Цзинь-лянь. Однако она не двинулась с места и не встала даже в ту минуту, когда старуха, прихватив деньги, пошла из комнаты.

– Ты, милочка, – сказала старая Ван, повернувшись у порога, – уж побудь здесь за хозяйку, посиди с уважаемым господином!

– Матушка, да не ходите вы, – продолжала протестовать жена У, но и тут не встала.

Дело шло так, будто иначе и быть не могло, а все потому, что желания всех трех совпадали. Что до Си-Мынь Цина, то он глаз не спускал с жены У старшего, да и она то и дело украдкой на него поглядывала. С виду он был недурен, и женщина почувствовала к нему влечение, хотя ничем своих чувств не выдавала и сидела, низко склонившись над шитьем.

Вскоре вернулась старая Ван. Она купила уже приготовленного для еды жирного гуся, жареного мяса, закусок и фруктов. Все это старуха разложила на блюда и подала на стол. Потом, глядя на свою гостью, она сказала:

– Ты, милая, убери-ка пока работу и давай выпьем по чашечке вина.

– Вы, матушка, сами будьте хозяйкой, ухаживайте за гостем, – сказала жена У при виде всех этих приготовлений. – Я не смею.

Но уходить она не собиралась.

– Как ты можешь говорить так! – возразила старуха. – Ведь я стараюсь отблагодарить тебя за труды.

Она расставила на столе тарелки с закусками, и, когда все трое уселись, старая Ван налила вина, и Си-Мынь Цин, подняв свою чашку, обратился к жене У:

– Прошу вас, уважаемая, осушить до дна.

– Очень благодарна вам за благосклонное ко мне внимание, – смеясь, ответила женщина.

– Я знаю, милая, что ты умеешь пить, – отозвалась старуха, – а потому, прошу тебя, не стесняйся и пей.

Тем временем Си-Мынь Цин, взяв со стола палочки для еды, обратился к старухе Ван:

– Мамаша, попросите гостью чего-нибудь откушать.

Старуха выбрала самые лакомые кусочки и передала их жене У старшего. Так они осушили подряд еще по три чашки, и старуха снова пошла за вином. Тогда Си-Мынь Цин спросил жену У:

– Могу я узнать, сколько весен вам сейчас миновало?

– Мне уже двадцать три года, – ответила та.

– Я старше вас на пять лет, – заметил Си-Мынь Цин.

– Что вы, господин! Разве можно сравнивать мою ничтожную жизнь с вашей высокой, – это как небо и земля! – воскликнула жена У.

В это время в комнату вошла старая Ван и сказала:

– Видите, какая она умница! Не только шить мастерица, но и ученая и начитанная.

– Где вы только ее отыскали? – восхищался Си-Мынь Цин. – И какой, должно быть, счастливчик этот У старший!

– Скажу вам откровенно, – продолжала старуха, – что хоть у вас, уважаемый господин, в доме немало женщин, но ни одна не может с нею сравниться.

– Да сразу всего и не скажешь! – поддакнул Си-Мынь Цин. – Могу лишь признаться, что не везет мне, так до сих пор я и не смог найти хорошей жены.

– Ну, первая-то жена была у вас хорошая, – возразила на это старая Ван.

– И не говорите! – воскликнул Си-Мынь Цин. – Если бы была жива моя первая жена, дом мой не был бы таким беспризорным. А сейчас нахлебников у меня много, а делами никто не занимается.

– Когда же вы потеряли супругу? – спросила Пань Цзинь-лянь.

– Мне очень тяжело говорить об этом, – сокрушенно сказал Си-Мынь Цин. – Моя покойная подруга происходила из бедной семьи, была мастерицей на все руки и могла заменить меня в любом деле. Однако, на мое несчастье, она уже три года как умерла, и все в доме пошло вверх дном. Вот почему я стараюсь уйти куда-нибудь, а когда бываю дома, всегда расстраиваюсь!

– Уважаемый господин, не судите строго меня, старую, за прямоту мою, – снова вступила в разговор хозяйка, – только я скажу, что и первая ваша жена не умела так шить, как жена У старшего.

– Да что и говорить, – отвечал Си-Мынь Цин, – моя покойная жена и красотой лица уступала этой госпоже.

– А что же это вы, уважаемый господин, – смеясь, сказала старуха, – не пригласите меня попить чайку к той из своих жен, что проживает на Восточной улице?

– Это к певичке Чжан Си-си? – спросил Си-Мынь Цин. – Так ведь это так, между прочим, да и не по душе она мне что-то. – Но ведь вы, уважаемый господин, очень долго жили с Ли Цзяо-цзяо? – продолжала старуха.

– Она уже поселилась в моем доме, – ответил Си-Мынь Цин, – и, будь она так же мила лицом, как наша гостья, я давно бы на ней женился.

– А если б я нашла такую женщину, – сказал старуха, – которая пришлась бы вам по вкусу, то дома у вас никаких трудностей на этот счет не возникнет?

– Родители мои умерли, и дома я сам себе хозяин, – отвечал он. – Кто же посмел бы воспрепятствовать мне?

– Да нет, я так, пошутила, – сказала старуха. – Где же сразу найдешь такую, чтоб была по вашему вкусу?

– А почему же не найдешь? – возразил Си-Мынь Цин. – Просто не везет мне с женитьбой, вот и не мог найти себе пару.

Так, слово за слово, говорили они еще некоторое время, а потом старуха молвила:

– Хорошо бы сейчас еще вина выпить, да вот не осталось ничего. Вы уж не ругайте меня, сударь, за мою назойливость, но только неплохо было бы еще кувшинчик купить!

– У меня в платочке завязано пять с лишним лян серебра, – сказал Си-Мынь Цин, – и я все это отдаю вам на расходы. Если нужно что-нибудь купить – покупайте. А что останется, вы, матушка, можете взять себе.

Старуха поблагодарила Си-Мынь Цина и поднялась, чтоб идти. Взглянув на красотку, она увидела, что та уже сильно подвыпила и страсти у нее разгораются. Гости уже беседовали, не стесняясь, и можно было заметить, что их влекло друг к другу. Правда, жена У продолжала сидеть, потупившись, но уходить и не думала. Тогда старуха, вся сияя, сказала:

– Сейчас я пойду и куплю еще кувшинчик, чтоб поднести тебе чашечку. Ты уж побудь здесь,