– Поняла.

– Сейчас я быстренько вымою посуду, чтоб мать потом не ругалась. А после можем посмотреть какой-нибудь фильм, если хочешь, у нас в гостиной солидная подборка дисков.

Тесса встала у окна. Томми сложил посуду в мойку и открыл воду.

А когда он обернулся, чтобы спросить, какой фильм ей хотелось бы посмотреть, то с изумлением увидел, что у нее в руке нож и она направила острие в его сторону.

– Не вынуждай меня пойти на крайние меры, Томми. Я просто хочу домой. Если дернешься, знай: я не стану колебаться.

Томми остолбенел, теплая вода капала с его пальцев на плиточный пол.

Лицо у Тессы раскраснелось и подрагивало от злости и ненависти, которую она, как видно, испытывала к нему. Он ее даже не узнал.

Ошарашенный, Томми ничего не мог поделать, ноги у него словно увязли в цементе.

Тесса медленно попятилась, все так же угрожая ему ножом, открыла дверь из кухни и, не говоря ни слова, скрылась во тьме.

Томми в лицо дунул холодный ветер. От запаха мясного жира, который не успел выветриться, его воротило. Опомнившись, он тоже выскочил из дома. Тесса стояла метрах в десяти у деревьев, между которыми была натянута бельевая веревка; вид у нее был испуганный – она как будто не знала, куда бежать дальше.

Сообразив, что Томми где-то рядом, она бросилась прямо к кукурузному полю.

– Нет! – закричал он ей вслед. – Туда нельзя! Тесса!

Но она его не послушала и опять ускользнула. Томми кинулся за ней вдогонку, переступив черту, которую не осмеливался пересекать долгие годы.

Она была босая и могла в любой миг пораниться. Она была в одной ночной рубашке и могла простудиться и заболеть.

Томми продирался сквозь стебли кукурузы, выставив вперед руки, раздвигая на ходу листья, прислушиваясь к малейшим шорохам, малейшим звукам движения.

Он не мог потерять Тессу так быстро: ведь он ее только-только обрел.

Вдалеке послышались ее крики – предсмертный звериный плач.

Что плохого он ей сделал? Ведь он так старался, чтобы ей было хорошо. Чтобы она поняла: несмотря ни на что, он желал ей только добра.

И все-таки она отвергла его. Она с самого начала потешалась над ним. Она ничуть не лучше других.

Он не имеет права быть настолько слабым, чтобы еще раз отступить. Нужно овладеть собой. Собраться с духом, забыть про тьму, окутавшую поле. И снова стать хозяином своих владений.

Он прибавил шагу и побежал сломя голову, охваченный исступленной страстью истого охотника.

Он охотник, а она жертва.

Остановился он только метров через двести, чтобы отдышаться, к тому же за пределами поля он уже ничего не различал – не видел даже собственного дома.

Тишину нарушил какой-то гул. Потом хруст челюстей, раздирающих тонкий панцирь.

Несмотря на обуявший его страх, он не мог повернуть назад, не мог уйти без нее.

Метрах в пяти в стороне на земле лежал ребенок. Над ним нависал людоед – он придерживал лапой его грудь и жадно обгрызал ему лицо.

Томми двинулся дальше и шел так, пока не уловил аромат ее духов, который донес до него ветер, – аромат, который она приберегла для другого.

Она была совсем рядом. Он снова напал на ее след. Учуял добычу.

И тут он услышал ее крик – где-то впереди. Он ринулся к ней, представив самое плохое и приготовившись вступить со своим мучителем в схватку, которая столько раз откладывалась.

С голыми руками, но с воинственным духом.

Он увидел Тессу чуть дальше, метрах в пяти: перепачканная кровью и грязью, она сидела прямо на земле, обхватив колени обеими руками.

Заметив его, она дернулась, ее красивое лицо было в слезах и в сочившейся из носа слизи.

– Ты расшиблась, – сказал Томми, присаживаясь рядом на корточки, – давай я отведу тебя домой и обработаю ссадины. Ты здорово напугала меня, я уж подумал, он тебя нашел…

– Не трогай меня, – проговорила Тесса надтреснутым голосом. – Ты совсем спятил! Это все из-за тебя! Почему я? Ну откуда ты взялся на мою голову?

– Не надо, Тесса, прошу тебя, не плачь…

– Не подходи ко мне! Я не дам тебе сделать с собой то, что ты сделал с той девчонкой!

– Что? Ты о ком?

– О девчонке, которую ты изнасиловал у себя дома! Грэм мне все рассказал!

Томми застыл, разинув в изумлении рот.

Тесса, охая, попробовала подняться. Томми крепко схватил ее за руку, желая ей помочь, и только.

Дальше все произошло в мгновение ока. Он даже не заметил, откуда получил удар, и уж тем более не успел увернуться.

Нижнюю часть живота пронзила острая боль. С лезвия ножа в руке Тессы, про который он впопыхах совсем забыл, капало что-то темное и вязкое.

В состоянии шока, Томми начал задыхаться, ему вдруг стало холодно, как будто его обдало ледяным ветром и в рану попали ледышки.

Тесса застыла в полном недоумении, не понимая, что сделала. Она выронила нож и пробормотала что-то тихо-тихо, так, что он ничего не разобрал. Охваченный безумной, неконтролируемой яростью, Томми накинулся на нее – на нее и на всех остальных – и толкнул что было сил. Тесса отлетела назад и, падая, ударилась затылком об острые камни.

Томми согнулся пополам, провел рукой по животу и нащупал зияющую рану, испачкав пальцы собственной кровью.

У его ног неподвижно, с широко открытыми глазами лежала Тесса.

Наконец-то успокоилась. Наконец-то готова вернуться домой.

Томми бережно уложил ее на свою постель и шепнул на ухо, что зла на нее не держит.

Он открыл окно, чтобы впустить свежего воздуха, – и оцепенел: снаружи не было видно ни зги. Словно мир разом исчез – его привычный мир и весь остальной, далекий.

Они попали в ловушку. И строить вокруг защитную стену было поздно.

В ванной Томми неловко наложил на рану повязку с тампоном. Посмотреться в зеркало он не осмелился, вспомнив, как однажды в детстве мать обрабатывала ему ссадину на коленке после того, как он упал с велосипеда.

Ему требовалось знать, правду ли говорила Тесса. И собиралась ли мать возвращаться домой. Без нее дом как будто стал совсем другим – казалось, он того и гляди рухнет. Томми, шатаясь, вышел в коридор, снял трубку настенного телефона и позвонил Норме на мобильный.

Но она не ответила. Он хотел было оставить ей сообщение, когда включился автоответчик, но не смог выговорить ни слова, поскольку от волнения у него перехватило горло; повязка на животе уже насквозь пропиталась кровью, но ему было не до того.

Любуясь полуобнаженным телом Тессы, таким, казалось ему, доступным, он, однако, не испытывал никакого влечения к ней, ни малейшего желания обладать ею. Он просто хотел, чтобы она снова улыбнулась ему и чтобы позволила ему обнять ее.